Ларс Браунворт - Краткая история крестовых походов

Султан не намеревался принимать бой на поле по выбору крестоносцев, поэтому попытался выманить их из лагеря, совершив нападение на близлежащую крепость Тиверия. Тиверийский граф призвал короля Ги не заглатывать подобную наживку – с его стороны это был мучительный совет, потому как цитадель наверняка падет, а ее защиту он поручил жене, оставшейся в крепости. Рено де Шатильон при поддержке тамплиеров гневно обвинил графа в трусости и побудил Ги незамедлительно атаковать. Король немного поколебался, но рыцарство все же взяло верх. Ни один уважающий себя король христианин не бросит женщину на произвол судьбы.

Этот благородный жест, вполне естественно, вскоре горько аукнулся. Пятнадцать миль территории между Назаретом и Тиверией представляли собой безводную равнину. В самый разгар лета солнце палило безжалостно, а изнурительным набегам конных лучников врага не было конца.

После утомительного дневного перехода армия сделала привал у подножия погасшего вулкана под названием Рога Хаттина. Ночь не принесла выбившимся из сил людям ни сна, ни избавления от мучительной жары. Внезапно появившаяся во тьме армия Саладина окружила их: мусульмане подожгли кустарник, после чего обсмеяли христиан и пригрозили отрубить всем головы.

Когда 4 июля 1187 года взошло солнце, пелена дыма уже рассеялась достаточно для того, чтобы деморализованные, опаленные зноем крестоносцы увидели весь масштаб ожидавшего их бедствия. Лагерь со всех сторон окружила армия Саладина, как минимум вдвое превышавшая их по численности. Когда мусульманское войско двинулось на христиан, посыпался град стрел, возвещая о первой атаке. Крестоносцы дрались с отчаянной храбростью, бросаясь вперед и докатываясь чуть ли не до самого Саладина, однако финал не оставлял сомнений. В сумятице сражения нескольким рыцарям удалось ускользнуть. Всех остальных пленили или убили.

Короля Ги, Рено де Шатильона и других оставшихся в живых дворян отвели в шатер к Саладину, который в обращении с ними продемонстрировал свою легендарную обходительность. К королю отнеслись как к почетному гостю и в знак гостеприимства поднесли стакан ледяной воды. Но когда Саладин узнал Рено де Шатильона, все пошло прахом. Они обменялись парой коротких фраз, после чего султан приказал шестидесятилетнему Рено встать и лично отрубил ему голову [100]   Саладин обвинил Рено в нарушении клятвы сохранять мир между мусульманами и крестоносцами с их территорией. Тот язвительно – и не столь разумно, сколь безрассудно – ответил, что «такова уж природа королей». . Вновь овладев собой, Саладин объяснил потрясенному Ги, что Рено получил лишь то, чего заслуживал. А потом даровал королю и другим знатным вельможам право купить себе свободу.

Но на остальных пленников подобное милосердие не распространялось. Пеших солдат и мелких дворян, которые не могли позволить себе заплатить выкуп, продали на невольничьих рынках. Членам ненавистных военных орденов – тамплиеров и госпитальеров – не предоставили даже этой маленькой милости. Их связали и приволокли к султану в шатер, после чего тот приказал всех обезглавить. Последние мгновения их жизни были ужасны – очень возможно, что вера многих из них была поколеблена, как, вероятно, и задумывалось мусульманами.

Каждый из них принес монашеский обет оберегать беззащитных паломников, и вот теперь они сами оказались беззащитны – их пинала и ставила на колени орущая толпа исламских священников и суфиев, каждый из которых умолял султана позволить ему нанести первый удар. Вера их подвела: полумесяц восторжествовал над крестом.

Для Саладина эта победа реабилитировала его призыв к джихаду, а разгром презираемых им религиозно-военных орденов стал вершиной триумфа. Чтобы понаблюдать за разворачивающимся зловещим действом, он взобрался на помост. Тот момент великолепно запечатлел его личный секретарь: « Саладин с радостным лицом уселся на возвышении; неверные демонстрировали черное отчаяние [101]   Бахауддин. ».

Демонстрация успеха Саладина продолжилась и по возвращении домой, когда несколько недель спустя он устроил триумфальное шествие по улицам Дамаска. Прекрасно зная цену символам, султан блестяще воспользовался одержанной победой. Плененного короля крестоносцев провели по тем самым улицам, по которым Саладин проскакал верхом на коне, насадив вверх тормашками на копье христианскую святыню – Крест Господень.

От поистине невероятного масштаба победы Саладина захватывал дух. За одно-единственное сражение он чуть ли не до последнего уничтожил в государствах крестоносцев всех, кто только мог сражаться. Если утром 4 июля 1187 года Утремер был одним из ведущих политических игроков в Леванте, то к наступлению ночи утратил способность защищать даже себя. Над ним навис исламский меч, а все его города и веси охранялись крохотными гарнизонами, разбросанными по небольшим цитаделям и крепостям. В течение нескольких дней с момента битвы все они добровольно сдались.

Иерусалим упрямо держался еще три месяца, но не столько из-за надежд на сопротивление, сколько по причине неспешного продвижения Саладина. Когда 20 сентября мусульманская армия, наконец, подошла к городу, на страже стояли всего четырнадцать рыцарей. Патриарх попытался было озвучить условия капитуляции, но пришел в ужас, узнав, что Саладин намеревался безжалостно убить в городе каждого христианина. Передумал же султан, только получив гневную отповедь гарнизона, пообещавшего сначала отправить на тот свет каждого городского мусульманина. Начались переговоры, а 2 октября 1187 года Иерусалим капитулировал [102]   По капризу судьбы, патриарха, сдавшего Иерусалим в 1187 году, звали Ираклий – так же, как и византийского императора, сдавшего его в 637 году. .

Как и в других завоеванных Саладином городах, тем, кто мог заплатить за свою свободу, дали такую возможность, остальных же продали в рабство. Церкви либо переделали в мечети, либо осквернили, заодно сняв все кресты. Единственным исключением стал храм Гроба Господня, которому разрешили функционировать и дальше, вверив четырем пожилым сирийским священникам.

За два года Саладин практически реализовал свою великую мечту избавиться от присутствия христиан в Леванте. Независимость сохранили лишь Триполи, Антиохия и Тир.

Утремер почти исчез с лица земли.

Весть о падении Иерусалима поразила Европу. Папа Урбан III скончался всего через пару дней после того, как ему об этом сообщили – по слухам, от потрясения. Все бросились к ученым теологам из Парижа и Оксфорда с вопросом, уж не является ли это зарей апокалипсиса [104]   Смерть папы Урбана III традиционно приписывают шоку, но, по некоторым сведениям, весть о поражении достигла Рима только после избрания его преемника. .