Егор Иванов - Вместе с Россией

— Как я понимаю, сэр, заменой императора Николая одним из великих князей наши задачи будут решены? — уточнил Нокс.

— Отнюдь нет! — живо возразил министр. — Любое лицо на русском троне может пойти по наезженной колее. Наша задача — изменить саму колею… Мы должны лбами столкнуть Россию и Германию.

— Понима-аю… — протянул майор, поглаживая усы. — Столкнуть между собой наших сильнейших врагов прежде, чем они сумеют объединиться, — святая имперская традиция.

— Да, сэр Альфред, — ласково назвал собеседника по имени Черчилль, что свидетельствовало о высокой степени его дружеского расположения. — Действительно, столкнуть наших двух злейших врагов — Германию и Россию — ваша вторая задача. Наша дипломатия работает над ней не один год. Ради этого мы пока отказываемся в пользу России от Константинополя и от традиционной нашей догмы о неделимости Турции. Пока и на словах! — поднял палец свободной правой руки Черчилль.

— С этой же целью финансовые круги Британии, в том числе и вся великая семья английских Ротшильдов, — лицо сэра Уинстона при этих словах почтительно вытянулось, ибо эти финансисты подкармливали молодого и перспективного политика, — позволили французским банкирам наживаться на русских займах, ведь их цель — не только военное укрепление России, но и строительство стратегических железных дорог, нацеленных на Германию… О, это все надо было рассчитать и предусмотреть! — Военно-морской министр откинулся на подушки дивана и затянулся сигарой.

— Да, сэр, — согласился Нокс. — Теперь я понимаю, почему послом в Петербург был назначен Бьюкенен… За время службы в Софии он приобрел опыт интриг вокруг знаменитой «пороховой бочки Европы» — на Балканах!

— Воистину так, майор, — согласился первый лорд Адмиралтейства. — Именно на Балканах традиционно сталкивались интересы пангерманизма и панславянства. Нигде лучше нельзя стравить русских с германцами и австрийцами, к тому же если туда пустить такого закоренелого «ангелочка мира», как сэр Эдуард Грей, министр иностранных дел его величества! Ха-ха-ха! — рассмеялся Черчилль, немало завидуя посту Грея.

— Я вам очень благодарен, сэр, что вы столь живо раскрыли мне задачи британского военного агента в Петербурге… — склонил голову с пробором в седых волосах перед молодым министром Нокс.

— Не стоит благодарности, майор… — прервал излияния старого служаки первый лорд Адмиралтейства. — Что касается флота, имейте в виду, что у русских очень сильны морские инженеры, они компенсируют недостатки своей промышленности весьма прогрессивными, конструктивными решениями. Не недооценивайте их и старайтесь как можно больше почерпнуть у них новых технических идей, британская промышленность сумеет ими воспользоваться во славу «Юнион Джек'а» [2].

Черчилль поднялся с дивана, давая понять, что время беседы истекло. Майор тоже встал, но ему не хотелось уходить от уютного камина и интересного разговора. Нокс допил херес, чтобы потеплело внутри, аккуратно поставил бокал и повернулся к двери. Однако Черчилль задержал его еще на несколько минут.

— А теперь, сэр, все-таки подойдем к карте! — предложил он.

Джентльмены приблизились к огромному полотнищу. Военно-морской Министр действовал сигарой, словно указкой. Казалось, не сигарный дым наполнил просторы Северного моря — задымили трубы крейсеров и броненосцев, линейных кораблей и других посудин, силуэты которых заполняли карту от края до края.

— Я перевел британский флот с угля на нефть не для того, чтобы отдать Германии и России ближневосточные нефтяные богатства, — с угрозой похвалился Черчилль. — От этого наш флот обрел новые скорости и боевые качества, новый радиус действия, ибо быстрее и проще бункероваться нефтью, чем углем.

Посмотрите на Скапа-Флоу [3]… На карте не хватает места для кораблей, которыми командует адмирал Джеллико. Они все ходят на нефти. Нефть, между прочим, есть и в России, и она тоже годится для нашего флота и промышленности. Это прекрасная, легкая кавказская нефть. Сейчас ею владеют через подставных Нобелей французские Ротшильды, но уже идут переговоры о продаже контрольного пакета акций англо-голландской компании Шелл, где хозяйничает джентльмен из Сити — сэр Генри Детердинг. Ваша третья задача, майор, — обеспечить быстрый переход акций Ротшильдов и Нобелей в портфель сэра Генри. Это не только в высшей степени патриотическая задача. Помогая сэру Детердингу, вы закладываете фундамент своего будущего…

— Сэр, а как насчет «постоянно присутствующей опасности»? — позволил себе пошутить Нокс по поводу всегдашних заявлений министра о германском флоте.

— У гроссадмирала Тирпица слишком мало посуды, — в тон ему ответил Уинстон Черчилль. — Он не рискнет с ней и носа высунуть с Гельголанда [4]…

Итак, дорогой майор, жду ваших депеш! Ни чешуи, ни хвоста! — напутствовал военно-морской министр военного агента традиционной присказкой рыболовов. На этот раз обоим предстояла большая ловля в мутных водах политики.

Видения декабрьского Лондона и Темзы, столь непохожей на заснеженную Неву, еще проносились в памяти майора Нокса, когда к нему подошел французский военный агент маркиз де Ля-Гиш в сопровождении полковника в черном мундире Генерального штаба. Де Ля-Гиш представил коллегу Алексею Соколову, которого он назвал «директором австро-венгерского бюро» генерал-квартирмейстера. Нокс прекрасно знал структуру российского Генерального штаба и слышал еще в Лондоне об удачливом русском разведчике, который ведал Австро-Венгрию и Балканы.

Соколов пожал протянутую руку офицера союзной армии со смешанным чувством необходимости и неудовольствия. Он знал из докладов жандармских офицеров генерал-квартирмейстеру, что британский майор сует свой нос повсюду и при этом не отличается дружелюбием. Вот и сейчас Нокс нашел довольно болезненную для обсуждения в Зимнем дворце тему.

— Не выйдет ли нынче при залпе несчастья, как в девятьсот пятом году? — обратился английский офицер к русскому полковнику.

Действительно, на крещенском приеме 1905 года по недосмотру военного начальства в гвардейской конной артиллерии оказались злоумышленники. Они зарядили одно из орудий батареи, стоявшей на Стрелке Васильевского острова, не холостым — для салюта — снарядом, а боевой шрапнелью. Однако прицел был взят неточно, было разбито несколько окон в Зимнем дворце, убит городовой и ранен солдат.

Во время возникшей паники государь, как говорили, оставался совершенно спокоен, уповая на милость божию. Вечером он лишь отметил в своем дневнике: «Во время салюта очередь шрапнели из одного орудия первой батареи Гвардейской Конно-Артиллерийской бригады попала в Иордань и во дворец. Один полицейский был ранен, осколки были найдены перед дворцом на площади, и знамя Гвардейского экипажа порвано. После завтрака я принимал дипломатический корпус и министров в золотой гостиной. В 4 часа дня я возвратился в Царское Село и гулял».