Егор Иванов - Вместе с Россией

Он примчался в Кобленц в забрызганном грязью автомобиле, в походной форме. На груди его гордо болтались Железные кресты 1-го и 2-го классов, полученные им от императора за победы над французами в пограничном сражении. Его прислуга и свита прибыли чуть раньше и с большим комфортом в специальном поезде.

Праздничный ужин после мессы был накрыт в парадной зале королевского дворца, перед камином, в котором горели огромные дубовые бревна. В соседнем зале стояла богато украшенная елка, под которой Христос-дитя уже разложил свои подарки всем членам семейства. Баварское пиво оросило начало ужина — целиком зажаренного кабана, рейнские вина — его середину: полсотни сортов ароматных колбас и паштетов. Трапезу завершили французские коньяки, которых доблестная германская армия уже достаточно набрала в брошенных французами при отступлении шато.

Как водится, мужчины после ужина удалились поболтать за глотком коньяка и сигарой, дамы остались за столом пригубить ликеры, от которых сон делается спокойнее, а лицо розовее.

За высокими окнами дворца барабанил противный дождь, который смыл остатки снега в парке и сделал всю природу серой и невыразительной. В зале уютно горели стеариновые свечи, выхватывая пятнами света героев и охотников на гобеленах XVII века. Молодые принцы испросили разрешение уйти и отправились в офицерское казино. Остались кайзер, кронпринц Вильгельм и принц Генрих Прусский.

Настроение кайзера, несмотря на веселый и милый праздник, было мрачным и подавленным. Ему уже надоела эта игра в войну, когда нет побед, а со всех сторон докладывают об одних лишь неприятностях. Вот и вчера канцлер счел возможным представить доклад, из которого следовало, будто запасы нитратов на складах химических трестов истощаются, и скоро пороховым заводам не из чего будет делать порох. И это вместо того, чтобы всячески развивать производство, заваливать заранее все склады этими проклятыми нитратами… Что же, теперь, значит, нужно заключать мир, поскольку порох уже не изготовишь?!

Император стал вспоминать приятное. Это были золотые довоенные денечки, когда можно было, вызывая восторг народных толп, проехать на остров в гости к Георгу Британскому или, на худой конец, встретиться с Ники, покататься на яхте по Средиземному морю или пожить на Корфу под благословенным синим небом юга…

Голосом, в котором сквозила жалость к самому себе, кайзер начал разговор с братом и сыном.

— Австрийцев бьют русские… а из-за чего? Австрийское офицерство крайне неудовлетворительного состава — вот почему австрийская армия не дает того, что могла бы дать…

Кронпринц и принц Генрих встрепенулись.

— Сказались роковые последствия того, что в Австрии знать не несет тягот военной службы. Она держится в стороне от армии, а офицерство из-за этого состоит только из профессионалов… Профессионалы же, известно, сражаются не за императора, а за жалованье…

— Вилли, как глубоко ты прав! — пробасил принц Генрих. — У них и не могло образоваться истинной внутренней спайки в офицерском корпусе, раз нет удовлетворения выполненным святым долгом!..

— Меня удручает эта позиционная война! — брякнул Вильгельм без всякого перехода. — Мои силы скованы, плотность войск на фронте уменьшается, наступление становится невозможным. Надо что-то делать!..

— Ваше величество! — вдруг вмешался в разговор кронпринц. — Отец, я тоже много думал над всеми этими вопросами и пришел к выводу, что нам следует заключить мир с Россией — тогда мы будем иметь возможность повернуть все армии на Париж и одним броском закончить войну…

— Мои генералы обещали мне, что одержат полную победу над Францией за шесть или восемь недель! А сколько уже прошло недель от начала войны?! — снова жалобным тоном вопросил император.

— Почти пять месяцев, Вилли! — напомнил принц Генрих.

— А мы все топчемся на фронте протяженностью в семьсот километров и не сделали пока ни одного серьезного прорыва французских укреплений, не прорвались с севера, как требовал великий Шлиффен…

— Отец! — настойчиво повторил кронпринц. — Я совершенно сознательно заговорил о сепаратном мире с Россией. По-моему, это блестящий выход из положения! Если Николай пойдет на мир с нами, мы сможем перебросить все войска на запад и легко прорвем франко-английский фронт. Если русский царь не сможет или не захочет вести с нами переговоры, сам факт наших с ним контактов внесет смуту в отношения между державами Согласия, и мы на этом кое-что выиграем…

Вильгельм-старший перестал капризничать и внимательно посмотрел на кронпринца. Отблески свечей то и дело хищно зажигали глаза на лисьей мордочке его первенца и престолонаследника.

«Он не так глуп!» — с похвалой подумал император.

— А на каких условиях ты мыслишь заключение мира с русскими?..

— Ваше величество, я полагаю, что мы вполне можем пообещать им Константинополь, а следовательно, и проливы, чего так страстно добивается, судя по показаниям разведки, вся русская верхушка…

— Это мы можем смело обещать, тем более что Англия при любом послевоенном урегулировании не даст русским воспользоваться важнейшими частями турецкой территории… А что еще?..

— Учитывая всегдашнюю погоню России за чужими деньгами, — я имею в виду займы, которые российские банкиры нахватали в Париже и Лондоне, — можно было бы предложить дяде Ники пять или десять миллиардов золотых рейхсмарок на покрытие издержек войны…

— Неглупо!.. — дал оценку предложениям наследника император.

— Я бы отдал России еще пару кусков Польши, — вступил в разговор принц Генрих. — Одна из навязчивых идей Ники — создать, под своей эгидой, разумеется, польское королевство в старых границах Польши… Для вящего соблазна мы могли бы пойти и на такое предложение ему… Как ты думаешь?

— Превосходно! Идея плодотворна. Но как ее осуществить?! Ведь прямо я не могу написать Николаю письмо с этими предложениями?! Надо подумать…

…Наутро, совершая утренний туалет, император милостиво принял с докладом полковника Вальтера Николаи, начальника разведки. Поучиться государственной мудрости пришел и кронпринц. Он сидел с внимательным видом, пока Николаи перечислял новые части противника, пришедшие на англо-французский фронт. Затем полковник доложил о некотором затишье в боях, проистекшем, вероятно, из-за праздника рождества.

Когда парикмахер закончил прическу императора, а массажист — обрабатывать его щеки, Вильгельм ласково обнял за плечи своего любимца, обер-шпиона Германии.

В рабочей комнате Вильгельма Второго все столы были завалены картами самых разнообразных масштабов.

Только маленький столик в углу с четырьмя креслами подле него был чист от схем военных действий.