Генри Хаггард - Полковник Кварич

– Да, – сказал мистер Квест, – я осмелюсь сказать, что этот шаг наверняка показался вам чересчур резким. Буду с вами откровенным, мистер де ла Молль, мне он тоже показался чересчур резким, но я всего лишь слуга и обязан выполнять то, что мне велено делать. Я искренне вам сочувствую, поверьте мне.

– А вот этого не нужно, – сказал старый джентльмен. – Я буду вынужден прибегнуть к иным мерам. И, сколь бы ни было мне больно разрывать давнюю связь с господами Косси, ничего другого мне не остается.

– Боюсь, – продолжил адвокат, пропустив мимо ушей его слова, – что вы немного неправильно меня поняли. «Косси и сын» – это коммерческая фирма, цель которой – зарабатывать деньги, ссужая их тем или иным образом, но главное, их зарабатывать. То чувство, на которое вы ссылаетесь, в надежде на то, что, учитывая долгую близость и тесную связь между вами в прошлом, оно способно побудить их отказаться от возможности приумножить свои капиталы и даже пойти на риск убытков, – это чувство принадлежит прежним поколениям. Но наше время – это чисто коммерческая эпоха, и мы – самая коммерческая из всех стран.

«Косси и сын» идут в ногу со временем, вот и все, и они скорее продадут дюжину семей, которые имели с ними дело в течение двух веков, нежели потеряют пятьсот фунтов при условии, конечно, что они могут сделать это без скандала и потери общественного уважения, что, в случае с банкирским домом, также означает потерю клиентов. Я сам большой любитель прошлого и верю, что наши предки в целом вели дела успешнее и отличались большей благотворительностью, но я должен зарабатывать себе на жизнь и воспринимать мир таким, каким я его нахожу, мистер де ла Молль.

– Совершенно верно, Квест, совершенно верно, – спокойно ответил сквайр. – Я понятия не имел, что вы смотрите на вещи в таком свете. Конечно, мир сильно изменился с тех пор, как я был молодым, причем, как мне кажется, отнюдь не к лучшему. Но вы наверняка не откажетесь отобедать. Негоже на пустой желудок говорить о принудительном выкупе.

Мистер Квест не произнес сих неприятных слов, но сквайр отлично понимал, к чему тот клонит.

– Пойдемте в другую комнату, – предложил сквайр и повел адвоката в гостиную, где Ида сидела и читала «Таймс».

– Ида, – сказал хозяин дома с наигранной сердечностью, которая, однако, не обманула его дочь, ибо та умела читать любое изменение в лице своего дорогого отца, – к нам пожаловал мистер Квест. Приводи его в столовую, любовь моя. Я скоро приду. Я хочу закончить письмо.

С этими словами он вернулся в вестибюль и уселся в свое любимое старое дубовое кресло.

– Разорен, – сказал он себе. – В нынешних обстоятельствах мне никогда не раздобыть денег, и поместье пойдет с молотка. Что ж, я старик, и надеюсь, что не доживу до этого. Но есть Ида. Бедная Ида! Страшно подумать, что будет с ней и со старым замком, и это после всех этих веков, после всех этих веков!

Ида довольно холодно пожала руку адвокату, к которому она питала неприязнь, смешанную со страхом. Многие женщины по своей природе одарены необычайной силы интуицией, которая полностью восполняет им недостаток в силе рассуждений. Они не делают выводов на основе своих наблюдений, они просто знают , что этого человека нужно опасаться, а этому можно доверять. Фактически, они разделяют со всем остальным животным миром защитный инстинкт мгновенного и почти автоматического суждения, призванный защитить их от опасностей, постоянно угрожающих им со стороны превосходящей физической силы мужчин и их упорядоченного интеллекта. Ида была одной из таких женщин. Ей ничего не было известно о недостатках мистера Квеста; более того, она всегда слышала, как о нем отзывались с большим уважением, и, как ни странно, ей нравилась его жена. Но она терпеть не могла этого человека, сердцем чувствуя, что его следует избегать не только из-за его собственных скрытых качеств, но и потому, что он является активным личным врагом.

– Страшно подумать, что будет с ней и со старым замком…

Они пошли в столовую, где был накрыт обед, и, хотя Ида разрешила мистеру Квесту отрезать ей немного вареной говядины, – что было сделано довольно неловко и неумело, – она быстро приняла решение. Она уже поняла по отцовскому лицу, что его разговор с адвокатом носил серьезный характер, однако знала, что скорее всего ей никогда не получить от него ответ, поскольку у старого джентльмена имелась любопытная привычка хранить такие неприятные вещи при себе, пока обстоятельства не вынудят его в этом признаться. Знала она и то, что дела отца в критическом состоянии, в чем он лично признался ей прошлым вечером, и что если есть способ спасти положение, то он должен быть задействован сразу, причем в героических масштабах. Поэтому она приняла решение попросить этого bête noire [5] Французская идиома, обозначающая «источник беспокойства» (досл. «черный зверь»). , мистера Квеста, сказать ей всю правду.

– Мистер Квест, – сказала она с некоторой дрожью в голосе, когда он, наконец, торжествующе передал ей говядину, – надеюсь, вы простите мне, если я задам вам простой вопрос, а вы по возможности дадите мне такой же простой ответ. Я знаю, что дела моего отца обстоят не лучшим образом и он хочет занять еще немного денег, но я не совсем понимаю, как обстоят дела, и хотела бы узнать всю правду.

– Я очень рад, что вы первой заговорили об этом, мисс де ла Молль, – ответил адвокат, – ибо я пытался набраться мужества, чтобы затронуть эту тему, столь для меня болезненную. Тогда, да простятся мне мои слова, отвечу честно: ваш отец – банкрот. Проценты по закладной просрочены уже год, его самая крупная ферма только что осталась без арендатора, и в довершение ко всему, его кредиторы намерены требовать возврата долга. В противном случае поместье пойдет с молотка.

При этих словах, жестоких в своей краткой ясности, Ида побледнела как смерть, – что неудивительно, – и уронила вилку на тарелку.

– Я даже не представляла, что все так плохо, – прошептала она. – Тогда я полагаю, что это место у нас отнимут, и нам придется покинуть замок.

– Увы, да, если только не найдутся деньги для выкупа закладных, чему я не вижу никаких шансов. Поместье будет продано за ту сумму, какую за него дадут, и, боюсь, что сейчас она будет не велика.

– И когда это произойдет? – спросила она.

– Месяцев через шесть или девять.

Губы Иды задрожали, и от вида пищи в тарелке ее слегка затошнило. Перед ее мысленным взором возникла картина: она и ее старый отец рука об руку выходят из ворот замка, за их спиной сверкают холодные сполохи мартовского заката, и они уходят искать себе новую крышу над головой. От ужаса этого видения ей едва не сделалось дурно.