Сергей Нечаев - Кто убил Жозефину? Тайна смерти жены Наполеона

Простые парижане в отличие от москвичей в 1812 году не только не подумали поджигать свой город, но и не попытались даже толком оборонять его. Большинство горожан, заполнив тротуары и балконы домов, с интересом смотрели на колонны союзников, бурно приветствуя «освободителей».

Следует отметить, что когда императрица Мария-Луиза с маленьким сыном покинули Париж, бывший министр иностранных дел (Наполеон снял его в 1809 году, обвинив в лицемерии и предательстве) Шарль-Морис де Талейран-Перигор мучился лишь одним вопросом, как сделать так, чтобы разом и уехать из Парижа, и не уезжать из него?

Талейран находился перед труднейшим выбором: ехать ему за императрицей, как велел Наполеон всем главнейшим сановникам, или оставаться в Париже? Если ослушаться императора и остаться в столице, то в случае победы Наполеона, а также в случае его отречения в пользу своего сына, ему, Талейрану, может очень дорого обойтись эта измена. С другой стороны, было похоже, что союзники победили окончательно и бесповоротно, а это необычайно повышало шансы Бурбонов, и вот тут-то Талейран и мог бы, если он останется в городе, взять на себя деятельную роль соединительного звена между союзниками и мечтавшими вернуться к власти Бурбонами. Кто, как ни он, мог в этой ситуации с ловкостью организовать такую обстановку, чтобы вышло, будто сама Франция низлагает Бонапарта и призывает династию Бурбонов.

Итак, и уехать из Парижа было нельзя, и не уезжать – тоже было нельзя. Решение такой задачи на первый взгляд противоречило законам физики и было совершенно невозможным, но не для такого человека, как Талейран, который как раз в самых безвыходных ситуациях всегда и обнаруживал наибольшую находчивость.

Выход, как обычно, был найден очень быстро. Сначала он отправился к префекту полиции Пакье и дал тому понять, что было бы весьма уместно, если бы, например, при выезде из города его, князя Талейрана, «народ» не пропустил бы дальше и «силой» принудил вернуться домой.

В конце концов, условились на том, что не «народ», а национальная гвардия задержит Талейрана и вернет его назад.

Сразу же после этой договоренности Талейран с багажом, секретарями и слугами в открытой карете выехал из своего дворца. Так сказать – «во имя честного исполнения своего верноподданнического долга и согласно приказу Его Величества императора Наполеона». Чтобы присоединиться к пребывавшей в Блуа (маленьком городке на Луаре в полутора сотнях километров к юго-западу от Парижа) императрице и ее сыну, наследнику императорского престола. Но, «к великому прискорбию», Талейрану на глазах у всех помешали исполнить его долг какие-то наглые солдаты, которые задержали его карету и вернули его в город! После этого он направил рапорт о случившемся огорчительном инциденте архиканцлеру империи Жан-Жаку Режи де Камбасересу, герцогу Пармскому.

Застраховав себя таким образом от гнева Наполеона, Талейран сейчас же стал работать над подготовкой возвращения или, как уже начали говорить, реставрации Бурбонов.

С Наполеоном же, похоже, все было кончено. Как написал потом в своих «Мемуарах» Талейран, «побежденный Наполеон должен был исчезнуть с мировой сцены; такова судьба узурпаторов, потерпевших поражение». Он же, говоря о Наполеоне, отметил:

«До последней минуты, предшествовавшей его гибели, спасение зависело лишь от него самого».

Выбрав сторону Бурбонов, себя Талейран предателем не считал:

«Это не означало ни предательства мною Наполеона, ни составления против него заговоров, хотя он не раз меня в этом обвинял. Я составлял заговоры лишь в те эпохи моей жизни, когда моими сообщниками было большинство французов, и когда я мог вместе с ними искать путей к спасению родины. Недоверие ко мне Наполеона и его оскорбления не меняют ничего в истинном положении вещей, и я громко повторяю: никогда не существовало опасных для него заговорщиков, кроме него самого».

А на следующий день он, как представитель Франции, уже принимал в своем дворце на улице Сан-Флорентен вступившего в столицу русского императора Александра.

По всем правилам Александр I должен был остановиться в Елисейском дворце, но вследствие неизвестно откуда полученного предупреждения, что там он подвергнется опасности (легко догадаться об источнике этой «достоверной информации» о заложенной бомбе), он предпочел остаться во дворце Талейрана.

Перед своим приездом на улицу Сан-Флорентен император Александр откомандировал к Талейрану своего дипломата графа К.В. Нессельроде, и они вместе сочинили ту самую знаменитую декларацию, помеченную 31 марта 1814 года, в которой объявлялось, что союзники более не будут вести переговоров ни с Наполеоном, ни с его семьей.

Совершенно естественно, что вопрос о правительстве, которое предстояло установить во Франции, был главной темой разговора императора Александра с Талейраном. Тот, не колеблясь, заявил, что династия Бурбонов наиболее предпочтительна как для тех, кто мечтает о старинной монархии с нравственными правилами и добродетелями, так и для тех, кто желает новой монархии со свободной конституцией. А раз Франция хочет именно Бурбонов, то речь должна идти о Людовике XVIII, среднем брате обезглавленного в 1793 году короля Людовика XVI.

Император Александр колебался. Ему, судя по некоторым признакам, хотелось бы посадить на французский престол трехлетнего сына Наполеона с регентством его матери Марии-Луизы, а предлагавшийся Людовик XVIII был русскому императору в высшей степени антипатичен.

– Как я могу быть уверен, – недоверчиво спросил он Талейрана, – что французский народ желает Бурбонов?

Не моргнув глазом, тот ответил:

– На основании того решения, Ваше Величество, которое я берусь провести в Сенате, и результаты которого Ваше Величество тотчас же увидит.

– Вы уверены в этом? – переспросил Александр.

– Я отвечаю за это, Ваше Величество.

Сказано – сделано. 2 апреля Талейран спешно созвал Сенат. Это учреждение не играло при Наполеоне ни малейшей роли и ограничивалось положением послушных исполнителей императорской воли. Сенаторы привыкли пресмыкаться перед силой, без рассуждений повиноваться приказу, и если из ста сорока одного на призыв Талейрана откликнулось всего шестьдесят три сенатора, то это произошло, главным образом, потому, что еще не все освоились с мыслью о крушении Империи. Опираясь на поддержку союзных армий, стоявших в столице и во Франции, Талейран легко достиг того, что, во-первых, Сенат постановил избрать временное правительство с поручением ему вести текущие дела и выработать проект новой конституции, а во-вторых, чтобы во главе этого правительства был поставлен именно он – Шарль-Морис де Талейран-Перигор.