Максим Оськин - Крах плана Шлиффена. 1914 г.

Следовательно, в штабе фронта и Ставке преспокойно констатировали более чем полуторный перевес армий Северо-Западного фронта над 8-й германской армией. Именно это обстоятельство, скорее всего, побудило главкосевзапа Я.Г. Жилинского ничтоже сумняшеся отправить подходившие из глубины страны к государственной границе второочередные дивизии в крепости. Если немцы вывели в поле все свои крепостные гарнизоны, то русские, напротив, разбросали 10 второочередных дивизий (из них 8 единиц в тылу 1-й армии и 2 единицы в тылу 2-й армии) по крепостям, которым никто не угрожал, да и не мог угрожать.

Германские резервные дивизии расценивались по образцу русских второочередных, а германский ландвер и ландштурм – по образцу русского ополчения, чье участие в боевых действиях первоначально вообще не предусматривалось. Однако германские резервные войска были гораздо более боеспособными по сравнению с русскими, так как в принцип их образования закладывалась та же система, что и в перволинейные корпуса. В резервных дивизиях состояли люди, проходившие службу в мирное время именно в этих же самых дивизиях. То есть начальствующий состав низших подразделений (рот, батальонов, полков) резервных корпусов превосходно знал своих подчиненных. В итоге, резервные корпуса представляли собой не что иное, как те же самые перволинейные корпуса, только состоявшие из солдат несколько более старшего возраста, да с немного ослабленным в своем качестве командным составом.

В Российской же империи второочередные дивизии комплектовались как при обычной мобилизации. Единственным плюсом здесь был только территориальный принцип комплектования. А потому хороший результат в боях давали лишь те русские второочередные войска, что либо руководились превосходными командирами, либо те, что начинали свою боевую работу непосредственно плечом к плечу с перволинейными войсками, то есть – в составе армейских корпусов (в начале войны – только в 3-й армии Юго-Западного фронта).

Еще перед войной русский Генеральный штаб в своих предположениях относительно предстоявшей наступательной операции в Восточной Пруссии исходил из того, что русским будут противостоять только около ста полевых батальонов (4 армейских корпуса) «вместе с резервными и ландверными частями». Русские же армии вторжения вместе должны были насчитывать не менее 300 батальонов. Таким образом, в Ставке и штабе Северо-Западного фронта исходили из цифр более чем двойного превосходства русских 1-й и 2-й армий над противником. И это также побудило Ставку ослабить 1-ю армию в пользу Варшавской группы (9-й армии).

Более того: 25 сентября 1913 г. в Главном управлении Генерального штаба были разработаны «Основные соображения по развертывания наших Вооруженных Сил при войне с державами Тройственного союза». В этом документе Генеральный штаб справедливо предполагал, что выставленные против русских германские войска 8-й армии будут сравнительно незначительны (сравнительно, конечно, с 7 германскими армиями, отправляемыми против Франции). Поэтому представлялось возможным перебросить часть войск с Северо-Западного фронта на Юго-Западный фронт, где русское руководство рассчитывало в первой же операции разгромить австро-венгерские армии.

Так как основная тяжесть Восточно-Прусской операции должна была лечь на 2-ю армию, то эти переброски совершались за счет 1-й армии. Прежде всего – Гвардия. Так что ничуть не странно, что уже 26 июля 1914 г., еще за полторы недели до первых столкновений, Ставка прикажет командованию Северо-Западного фронта перебросить под Варшаву Гвардейский и 1-й армейский корпуса, взяв их из 1-й армии фронта. Кроме того, именно 2-я армия закрывала от противника весь русский тыл – Польшу, стратегические направления на Варшаву и Седлец, поэтому войска и были «выдернуты» именно из 1-й армии. Движение немцев за Неман, в случае поражения 1-й русской армии в приграничных боях, не давало противнику ничего, кроме того обстоятельства, что их войска еще глубже залезали бы в «мешок».

Кстати, о вооружении. Если в России второочередные дивизии получали меньшее число орудий (часть этих дивизий – 3-дм орудия образца не 1902 г. (с щитами), а 1900 г. (без щитов), а то и поршневые орудия образца 1895 г.), то в Германии артиллерийское вооружение отличалось лишь тем, что резервные корпуса не имели тяжелой артиллерии. Старые орудия находились, прежде всего, на вооружении ландштурма, предназначаемого для охраны тыловых коммуникаций и различных тыловых объектов. Вдобавок германское командование на Востоке, дабы нивелировать русское численное превосходство, вывело в поле не только крепостные гарнизоны, но и крепостную артиллерию, усилившую обороноспособность ландвера и ландштурма по фронту русских атак, в то время как перволинейные корпуса маневрировали, пытаясь охватить русские фланги.

Тем не менее русские военачальники были уверены в предстоящей победе. Причем уверены настолько, что поход в Восточную Пруссию представлялся довольно легким делом: такое самомнение внушало, в первую голову, численное превосходство в перволинейных войсках. Как впоследствии писал участник войны, в числе прочих обобщавший ее горький опыт, «в отношении Северо-Западного фронта Ставка долго была спокойна за исход операции в Восточной Пруссии, считая эту операцию как бы предварительной, с наперед предрешенным результатом, которая вскоре должна привести к главной операции наступления по левому берегу Вислы» [57] Стратегический очерк войны 1914–1918 гг. М., 1922. Ч. 1. С. 56. .

Тому же самому взгляду соответствовали и подтасованные результаты военной игры апреля месяца в Киеве. Там также предполагалось, что немцы побегут чуть ли не сразу после первого сражения, и останется только успеть выйти на их коммуникации и уничтожить. То есть и командование Северо-Западного фронта (Я.Г. Жилинский и на игре «руководил» армиями Северо-Западного фронта) также рассматривало операцию против Восточной Пруссии как ту, что никоим образом нельзя и невозможно проиграть.

К сожалению, точка зрения Ставки и Генерального штаба о двойном перевесе сил русской стороны в Восточной Пруссии получила свое «подтверждение» после первого же крупного сражения русской 1-й армии П.К. Ренненкампфа с германской 8-й армией у Гумбиннена. Именно здесь германские части проявили себя не самым лучшим образом, что, к сожалению, побудило сделать правильные выводы самих же немцев, а не русских, у которых «шапкозакидательские» настроения получили дополнительный импульс к своему существованию.

Не успев полностью закончить своего сосредоточения, 1 августа 1914 г. 1-я русская армия Северо-Западного фронта двинулась к государственной границе, вдоль которой уже с неделю как шли вялые конные стычки, в ожидании более решительных событий. Директива главнокомандующего армиями фронта Я.Г. Жилинского намечала ряд задач, поставленных перед 1-й армией: