Максим Оськин - Крах плана Шлиффена. 1914 г.

И все-таки генерал Притвиц был уверен, что отступление за укрепленную линию Вислы – есть единственно верное решение. Это решение было принято вопреки настроениям всего высшего командного состава 8-й германской армии, и именно поэтому Притвиц вскоре переменил свои намерения, но было уже поздно – смена командования явилась делом решенным. Такое решение – оставление Восточной Пруссии после первого же сражения, не имевшего решительного результата – лишь усугубляло положение вещей. Гумбинненское сражение вызвало панику среди местного населения и массовый наплыв беженцев в Берлин. Около 400 тыс. беженцев достигли немецкой столицы, а еще столько же – запрудили дороги, создавая помехи для маневрирования частей 8-й армии. В.Е. Флуг, который в 1914 г. будет командовать 10-й армией, дравшейся с немцами в Восточной Пруссии, справедливо отметил по этому поводу: «Наше вторжение в Восточную Пруссию вызвало в Германии страшную панику, захватившую и столицу империи. Многие беженцы, проживавшие в это время на пригородных дачах, стали поспешно возвращаться в город для укладки своего имущества, ввиду близкой, по их мнению, эвакуации столицы. Распространителями паники были, главным образом, бежавшие восточнопрусские помещики, представители господствовавшего в Прусском королевстве т. н. юнкерского сословия. Эти люди не жалели красок, чтобы наступление русской армии представить чем-то вроде нашествия гуннов, призывая печать и общественное мнение к оказанию влияния на государственную власть в смысле побуждения ее к принятию срочных мер для спасения германской культуры от “восточных варваров”. Разумеется, все это было сильно преувеличено, однако впечатление было произведено и германское командование оказалось не в силах осуществить на деле, в чистом виде, положенный в основание ведения всей войны план, сущность которого сводилась к тому, чтобы временно пожертвовать кое-чем на Востоке, для того, чтобы выиграть все на Западе. Эта уступка, в вопросе ведения войны, общественному мнению, взбудораженному восточнопрусскими беженцами, имела непоправимые для Германии последствия и показывает, что в данном случае германское Верховное командование было далеко не на высоте своего положения».

Поражение при Гумбиннене и последовавшее за этим отступление в глубь Восточной Пруссии не лучшим образом подействовало и на личный состав частей германской 8-й армии. Пессимистическим настроениям поддалась и часть личного состава, о чем свидетельствовали письма, найденные на убитых немцах. Как сообщает участник войны, «совершенно очевидно, что решение Притвица уходить за Вислу отразило лишь общественное мнение и в частности мнение участников Гумбинненского сражения, а не являлось результатом его личной впечатлительности» [111] Военно-исторический сборник. Труды Комиссии по исследованию и использованию опыта войны 1914–1918 гг. М., 1919. Вып. 3. С. 94. .

Намерение оставить Восточную Пруссию вызвало шквал негодования в высших кругах Германии. В свое время сам Шлиффен был отправлен в отставку за то, что в своем планировании донельзя рискованного «блицкрига» посмел допустить оставление Восточной Пруссии и Саарского района, во имя победы под Парижем. Теперь, когда командарм-8 решил выполнить заветы Шлиффена в их наиболее негативном выражении, прусское юнкерство, наиболее страдавшее от нашествия русских в восточной провинции, потребовало от кайзера принятия срочных мер по отстаиванию колыбели германской монархии. Поэтому именно сам Верховный главнокомандующий, император Вильгельм II настоял перед Мольтке-Младшим на переброске в Восточную Пруссию дополнительных сил из Франции. Безусловно, свое влияние имели и успехи германских армий во Франции, что, как казалось, позволяло осуществить переброску части сил на Восток, так и настояния австрийского главнокомандующего о выполнении немцами предвоенных соглашений – удара на Седлец.

Сама идея о переброске подразделений с Запада на Восток после Гумбинненского поражения принадлежала командарму-8 М. фон Притвицу. Именно он в телефонном разговоре со Ставкой, ведшемся на истерических тонах, заявил, что если 8-я армия не получит немедленно подкреплений, то нет никакой надежды удержать даже и линию Вислы. То есть того рубежа, сдачи которого ни в каком случае не предполагал даже и граф А. фон Шлиффен, подчинивший борьбу на Восточном фронте примату гигантских «Канн» на Западном фронте. Следовательно, именно кайзер, исходивший из информации, предоставленной ему Притвицем и прислушивавшийся к его мнению, вынудил Мольтке-Младшего пойти на поводу у запаниковавшего раньше времени военачальника и согласиться на переброску на Восток войск из Франции. Впрочем, справедливости ради надо заметить, что Мольтке и сам сочувствовал такому решению.

Таким образом, перед генералом Мольтке встала проблема, откуда же взять эти затребованные для Востока войска. Успехи немцев во Франции и донельзя оптимистические донесения из передовых армий правого крыла генералов А. фон Клука и К. фон Бюлова, наряду с победами армий левого крыла под Мецем, побудили его согласиться с возможностью перебросок ряда немецких соединений с Запада на Восток. Командармы правого крыла доносили об успехах (еще бы: в день Гумбинненского сражения был взят Брюссель!), а командармы левого крыла – о больших потерях. Как известно, французы сосредоточили главную массу своих сил для удара по Эльзас-Лотарингии, вследствие чего имели там первоначальный успех, пока не стал сказываться фактор давления германского правого крыла. Исходя из этих данных, Мольтке и решил выделить войска для Восточного фронта из состава победоносных армий правого крыла. Оперируя оптимистическими сведениями, немцы посчитали, что на правом крыле победа уже в руках, а войска левого крыла смогут пригодиться для организации двойного охвата в «Больших Каннах».

При этом Мольтке допустил, что вполне возможно перебросить в Восточную Пруссию до 6 корпусов. Два из них – 11-й армейский (О. фон Плюсков) и Гвардейский резервный (М. фон Гальвиц) корпуса – были взяты из ударного крыла, и без того вдвое ослабленного по сравнению с планированием графа Шлиффена. Конечно, прочие армии также должны были выделить корпуса для Восточного фронта, но первыми изъятию из ударных группировок подлежали как раз эти корпуса – 11-й армейский и Гвардейский резервный. Интересно, что на левом крыле предназначенные для переброски корпуса были по получении приказа об их переброске немедленно введены командованием в бой, и получить их Х. Мольтке-Младшему так и не удалось.

Эти два корпуса, а также 8-я кавалерийская дивизия, были отправлены на Восточный фронт. Может встать вопрос, почему все-таки переброске подверглись именно такие силы? Ответ прост: свою роль сыграли опять-таки наработки графа Шлиффена. На военной игре 1905 г. Шлиффен оставлял для обороны Восточной Пруссии 6 корпусов и 2 кавалерийские дивизии. В начале августа 1914 г. 8-ю германскую армию составляли 4 корпуса и 1 кавалерийская дивизия. Мольтке-Младший просто восполнил указанную разницу чисел.