Анатолий Терещенко - Переосмысление. Историческое попурри

Истинные партизаны и армейская контрразведка в лице особистов и смершевцев не раз натыкались на таких «лицедеев». При малейшем подтверждении принадлежности к германским спецслужбам их беспощадно уничтожали.

Видя в Бессонове энергичную личность, немцы предложили ему возглавить Народно-российскую партию социалистов-реалистов (НРПСР), которую они якобы создали для противопоставления ВКП(б). Отобрав полсотни наиболее «продвинутых» солагерников, он предложил забрасывать их за линию фронта в глубокий тыл Советской России для агитации против существующей власти, спекулируя на трудностях военного времени. Партия стремительно росла, и вскоре в ее рядах насчитывалось уже несколько сотен членов. Но неожиданно ее распустили — нельзя исключать, что там оставила след наша разведка.

В сентябре 1942 года немцы освободили Бессонова из лагеря и передали в распоряжение так называемого предприятия «Цеппелин», подчиняющегося VI управлению Главного управления имперской безопасности (РСХА) с задачами ведения политической разведки, диверсионно-террористической деятельности и создания сепаратистских националистических движений в советском тылу.

Во время руководства «Цеппелином» оберштурмбанфюрера СС доктора Грефе для убийства Сталина была направлена группа из двух террористов — Петра Таврина (он же Шило, он же Политов) и Лидии Шиловой. Но вскоре они были установлены и обезврежены советской контрразведкой. После первых допросов ГУКР Смерш начал с «Цеппелином» радиоигру под кодовым названием «Туман» и так «затуманил» мозги противнику, что верили им до конца. Правда, на последнюю радиограмму, отправленную 9 апреля 1945 года, немцы по понятным причинам не ответили…

Поднаторевший в доносах Бессонов подготовил кляузу на маршала А. М. Василевского и отправил этот «компромат» командованию. Но акция потерпела неудачу. Он же в качестве агента внутрикамерной разработки был подсажен к плененному сыну Сталина Якову Джугашвили с целью склонить его изменить Родине и поработать на немцев. И снова провал. Надо было выходить из тени неудач. Предатель генерал Власов тут же подсуетился и предложил вступить в РОА, но Бессонов отказался от сотрудничества, считая себя выше по интеллекту. Полковник-предатель даже написал брошюру под названием «Что делать?». После этого он предложил немцам план по заброске в лагеря ГУЛАГа нескольких десятков тысяч парашютистов-диверсантов. Планом предусматривались уничтожение лагерной охраны, вооружение заключенных и поднятие восстание в Коми АССР, на Урале и Сибири. Но план остался полностью нереализованным, хотя отдельные группы и даже отряды забрасывались в районы Воркуты, Сыктывкара и долины реки Печоры. О борьбе с ними вспоминал участник тех событий генерал-лейтенант Е. П. Питовранов.

Бессонов впал в депрессию и стал активнее заниматься политической деятельностью. Он лепил из себя спасителя России наподобие Колчака. В будущем Бессонов видел Россию как государство в границах 1939 года в конфедерации с Германией. В упомянутой выше книге «Что делать?» он писал:

«Тяжелая промышленность, транспорт, почта и телеграф будут находиться у государства. Колхозы ликвидируются, вводится частная собственность… Россия должна сохранить полную территориальную, экономическую и политическую независимость. После свержения советской власти до окончания войны вводится военная диктатура, осуществляемая руководителями Освободительных сил, а затем — всеобщие выборы».

Но доносы умел писать не только он. Настрочил «объективочку» уже на него самого и помощник Власова генерал-майор Благовещенский, указав, что особо доверять полковнику нельзя, так как он служил в войсках НКВД и, возможно, сейчас работает на Кремль.

И вдруг Власов снова обратился к нему. На этот раз договорились о встрече. Но в июне 1943 года по пути к Власову немцы арестовали «гения стратегических мыслей» и поместили в концлагерь Заксенхаузен, а потом он оказался в Южном Тироле. Вскоре очередной лагерь захватили американцы и 15 мая 1945 года выдали Бессонова советским властям. Следствие по его делу велось почти пять лет. 18 апреля 1950 года Военной коллегией Верховного Суда СССР И. Г. Бессонов был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор был приведен в исполнение в тот же день…

Враг не всегда лжет. В порывах откровения перед близкими людьми он часто бывает искренен и совсем недалек от истины. Словами, вынесенными в эпиграф этого повествования, заканчивает письмо жене Гертруде от 23 августа 1941 года командир 43-го армейского корпуса вермахта генерал-майор Готхард Хейнрици, остававшийся верным воинскому долгу и Германии до конца войны.

Как не вспомнить в связи с этим слова русского генерала и финского правителя Карла Маннергейма:

«Ни у одной нации нет большего долга, чем сохранение своей страны. Все другие точки зрения должны уступить этому пути. И никто не имеет права требовать, чтобы какой-либо народ стал умирать во имя другого народа. Если у армии не осталось никаких резервов, то борьба до последнего солдата не имеет никакого смысла».

Хейнрици повел себя по-другому.

Поражает одно — в пик победоносного шествия в первые месяцы войны против СССР он трезво оценил начало и конец побоища, устроенного Гитлером.

Это было в районе восточнее реки Буг, на второй день войны он отправляет жене письмо, в котором пишет:

«Вчера против нас стояла русская дивизия, которую мы застали совершенно врасплох до того, как разбили ее. Массы солдат бродят повсюду, по бескрайним лесам и бесчисленным крестьянским хозяйствам, часто стреляют в спины. Русский — коварный солдат в целом. Поэтому наши парни проводят зачистки без пощады».

Генеральская спесь, гнездившаяся в умах многих высоких военачальников вермахта в первые месяцы блицкрига, постепенно размывалась по мере продвижения фашистов на восток.

Хейнрици это понял уже в июле 1941-го:

«Русский очень силен и дерется отчаянно. Сражения в лесополосе особенно плохи. Внезапно русский появляется отовсюду и открывает огонь, атакует колонны, отдельных бойцов или посыльный транспорт».

А 23 августа того же года он пишет супруге:

«Русский демонстрирует ударостойкость, несмотря на все его поражения. Вчера читал заявление русского главнокомандующего, который сказал, что они будут продолжать сражаться, даже если Москва падет. Полагаю, он прав. Изменения настанут только тогда, когда система в России сломается изнутри. Я сомневаюсь, что условия для этого уже сформировались. Кажется, что внушающая ужас русская система террора заставляет умолкнуть любую оппозицию. Можно допустить, что вследствие нашей неожиданной атаки против России многие русские, даже те, кто против Сталина, поменяли свои взгляды и поддерживают своего вождя из чувства патриотизма».