Владимир Зарвин - Идя сквозь огонь [СИ]

— Нас не страшит гнев Москвы! — гордо вскинула голову Надира. — Мы не одни, наш союзник — светоч Ислама, Высокая Турецкая Порта!

— Что-то не больно она вам помогает, — резонно заметил боярин, — оказывай вам помощь Султан, вы бы не стали вступать в союз с Тевтонским Братством.

Ведь не от хорошей жизни вы воюете против нас оружием иноверцев, пребывающих в состоянии войны с вашим союзником, Османским Султанатом!

Кстати, как это соотносится с вашей верой? Неужто она вам разрешает в борьбе с одними неверными пользоваться помощью других неверных?

На какой-то миг Бутурлину почудилось, что его слова смутили дочь Валибея. Похоже, подобные мысли тревожили ее саму, но она прогоняла их прочь.

— Тебе, не просветленному учением пророка Мухаммеда, не понять ни наших поступков, ни нашей борьбы! — гневно фыркнула она, пытаясь скрыть от московита свое замешательство.

— Верно, не понять, — вздохнул Дмитрий, — хотя я честно пытался…

Однако ныне не время для споров. Чтобы вступить в переговоры с твоим отцом, я должен сперва отвести тебя в укромное место, где нас не найдут его нукеры. Садись на коня, ханым!

Он разрезал ножом веревку, стягивающие ноги пленницы, и помог ей взобраться на спину вороной кобылы. Утвердившись в седле, Надира тут же попыталась пнуть московита сапогом в лицо, но привычный к неожиданностям Бутурлин ловко уклонился от удара.

— Не доводи до греха, ханым! — укоризненно покачал головой Дмитрий. — А то снова свяжу тебе ноги и положу тебя поперек седла.

От досады Надира в кровь закусила губу. Невозмутимость неверного приводила ее в ярость.

Лишь сейчас боярин осознал, сколь трудное дело затеял. Ему предстояло, надежно спрятать пленницу, встретиться с Валибеем, и предложить ему обменять дочь на посланника Ордена.

И то, и другое сделать было непросто. Едва ли в степи для них нашлось бы укрытие, да и встреча с Ханом могла закончиться для Бутурлина плачевно.

Что, если Валибей не согласится на предложение, велит нукерам схватить его и пытками выведать местонахождение дочери? Будь у Дмитрия помощники, он еще мог бы надеяться на успех, но в одиночку едва ли мог довести дело до победного конца.

Однако ему не пришлось долго ломать голову над своими дальнейшими действиями. Когда они с Надирой добрались до ближайшего оврага, оттуда навстречу им высыпали чумазые татарские всадники.

Их было не меньше десятка. Выхватывая на ходу клинки, они с гиканьем закружили вокруг боярина и его пленницы.

Издав пронзительный крик, ханская дочь ударила пятками бока своей кобылы, и послушное воле наездницы животное унесло ее прочь, оставив Бутурлина наедине с кочевниками.

Дмитрий принял бой. Двоих татар он вышиб из седел, но третий успел подобраться к нему со спины и обрушил булаву на затылок московита.

Свет в в глазах боярина померк. В мгновение перед внутренним взором Дмитрия пронеслась вся его жизнь. Последнее, что он увидел до того, как его поглотила тьма, были исполненные ужаса глаза Эвелины.

Очнулся Дмитрий в глинистой яме, накрытой сверху решеткой из связанных ремнями жердей. Татары не стали его опутывать, вероятно, посчитав, что пленник и так не убежит.

Голова боярина немилосердно болела, при попытке поднять ее перед глазами плыли цветные круги. Дивно, что степняки сохранили ему жизнь, но Дмитрий догадывался, для чего. Похоже, быстрая смерть московита их не устраивала, и татары готовили ему более страшную участь.

Бутурлин не роптал на судьбу. До того, как встретить Надиру, он сам хотел попасть в плен к кочевникам и ценой своей жизни уничтожить тевтонца. Что ж, пока все шло по задуманному…

…Нукеры, стерегущие боярина заметили, что он пришел в себя. Наверху раздались возгласы и смех. Решетку, преграждавшую путь наверх, убрали, и над ямой склонилось несколько свирепых рож, с глумливым любопытством озирающих пленника.

Спустя миг в яму был спущен шест с привязанными к нему поперечинами.

— Поднимайся, урус! — выкрикнул с хохотом один из татар. — Пришла твоя лютая смерть!

По спине Дмитрия пробежала колкая дрожь, но он взял себя в руки и выбрался из ямы. Наверху его уже ждали с десяток степняков, за спинами коих шумел татарский стан.

— Ну, говори, неверный, какой смертью хочешь умереть! — обратился к Бутурлину тот же татарин, длинный, худой тип с маслянистыми черными глазами и жидкой косичкой, свисающей с затылка. — Мы можем посадить тебя на кол, содрать с живого кожу, залить в горло свинец! Выбирай, что тебе больше по вкусу!

— А ты мне что посоветуешь? — вопросил Дмитрий, стараясь ни голосом, ни взором не выдать своего смятения. — Сдается мне, ты здесь главный палач, так что должен разуметь в таких делах!

— Я не палач, я воин! — вспыхнул гневом нукер. — Чтоб ты знал, это я пригрел тебя булавой!

— Не велика доблесть бить со спины! — холодно усмехнулся Бутурлин.

— Ах ты, христианская собака! — оскалил длинные зубы степняк. — Да я разбросаю твои кишки по всему стану!

Выхватив из ножен саблю, он двинулся к московиту.

— А без клинка не можешь? — насмешливо скривил губы Бутурлин. Видя, что жизнь ему не спасти, он стремился хотя бы умереть не даром.

— Еще как могу! — татарин отвязал от пояса саблю и отдал ее одному из соплеменников. — Будем биться врукопашную. Сейчас ты увидишь, на что способен, воин Ислама!

Если в поединке со Щербой Дмитрий наносил удары не в полную силу, опасаясь изувечить возможного союзника, то теперь он дал волю кулакам.

Первый же наскок на Бутурлина стоил степняку переднего зуба. Не посчитавшись с потерей, он вновь ринулся в драку, но был отброшен мощным ударом в скулу.

Татарин уже осознал силу и ловкость противника, но гордыня не давала ему выйти из поединка. Вновь и вновь бросался он на московита, хотя всякий раз неверный повергал его наземь.

Левый глаз степняка опух и перестал видеть, нос был сломан, сил и зубов оставалось все меньше. Близость его поражения была очевидна, и лишь страх осрамиться перед друзьями заставлял нукера продолжать схватку в надежде на чудо, которое преломило бы ее ход.

Но чуда не произошло. Когда, подпрыгнув, московит впечатал татарину промеж глаз каблук, в голове у того полыхнуло белое пламя, и он рухнул, словно поваленный вихрем сноп.

Дружки долговязого, видя его падение, обнажили клинки и с воплями ярости бросились к Бутурлину, но вдруг замерли на полпути, остановленные властным окриком.

Не веря в то, что он до сих пор жив, Дмитрий обернулся на голос и увидел всадника. Чутье подсказало боярину, кто мог одним лишь словом отрезвить жаждущих крови ордынцев.

У восседавшего на коне бея был орлиный нос, черная, тронутая сединой борода и пронзительный взгляд ярко-синих глаз, доставшийся по наследству Надире.