Владимир Зарвин - Идя сквозь огонь [СИ]

— Не знаю, что и сказать… — задумчиво покачал головой Дмитрий. — В Святом Писании сказано: «не суди и да не судим будешь». Ты защитил от грабителей мирный люд, но принимая у воров подношения разделил с ними, их грех…

— Что ж, тут ты прав, — неохотно соласился с московитом Тадеуш, — однако и пользы городу я принес немало. Надеюсь, мои добрые дела на Страшном Суде мне зачтутся и на весах Божьих перевесят грехи!

Однако что мы толкуем лишь обо мне, боярин? Самого-то тебя каким ветром к нам занесло?

— Недобрым ветром, Тадек! — в голосе московита звучала горечь. — Я искал в Поганине татя, похитившего княжну Корибут!

— Наследницу покойного Жигмонта? — брови шляхтича изумленно поползли вверх. — Для чего вору понадобилось красть девицу?

— Кто-то из именитых господ намерен прибрать к рукам богатства Корибутов, женившись на княжне, — пояснил ему Бутурлин. — Поскольку Эвелина сего не желает, Магнат решил выкрасть ее, дабы силой принудить к браку.

— Что ж, такое возможно, — кивнул, обдумав слова московита, шляхтич, — однако почему пропавшую княжну ищешь ты?

— Потому что люблю Эву, а она любит меня! — не стал скрывать правду Дмитрий.

— Вы с княжной влюблены друг в друга? — не поверил своим ушам Воевода. — Ты, как я погляжу, Дмитрий, тоже умеешь удивлять!

Только вот к чему приведет сия любовь? Бывало ли такое, чтобы бедный рыцарь женился на дочери Магната? Не высоко ли, брат, мостишься?

— Мне не нужны ни земли ее отца, ни громкий титул, — ответил Бутурлин, — пусть Корона забирает себе богатства Корибутов. Мне для счастья будет довольно обвенчаться с Эвой!

— Похоже, кто-то из знати мыслит по-иному! — криво усмехнулся Тадеуш. — Как мне ведомо, ты захватил вора. Он уже признался в том, кто велел ему похитить княжну?

— Пока что нет! — досадливо вздохнул боярин. — Едва мы успели его обезоружить, явился твой начальник стражи…

— Знаю! — со вздохом кивнул Воевода. — Ты уж извини, что я помешал твоим делам, но у меня для сего был веский повод.

Нынешним утром ко мне пришло письмо, в коем некто неизвестный обвиняет тебя в пособничестве туркам!

Я мыслю, донос отправлен лицом, желающим помешать твоим поискам княжны. Не догадываешься, кто бы это мог быть?

— Сказать по правде, я мало с кем общался в Поганине. Хотя есть один человек, с коим у меня был разговор. К слову, это он помог отыскать похитителя.

Однако назвать его другом я не могу. За время беседы у нас едва не вспыхнула ссора…

— Кто же он? — полюбопытствовал Воевода.

— Турок Демир-эфенди, — ответил Бутурлин. — Знаешь такого? Невысокий, жилистый, с виду мало похож на своих собратьев. Глаза — серые, волосы — светлее моих.

— Погоди, сдается мне, я знаю сего торгаша… — потер лоб, припоминая что-то, Тадеуш. — Ну да! Он часто привозит в Поганин парчу и безделушки. А сам скупает у наших купцов янтарь!..

Чем ты его так прогневил, что он донес на тебя?

— Сего не ведаю, — пожал плечами Бутурлин, — может, его разозлило то, что мне не по сердцу пришлась его Вера…

А может, то, что я не одобрил грабеж Султаном завоеванных земель да невольничьи рынки Порты. Кто знает?..

…Мне самому сдался дивным сей турок. Именует себя купцом, а по всему видно, что он — умелый воин. Да и в слугах его легко распознать янычар.

К порядку приучены. За всю беседу ни один из них слова не проронил. Зато господину оба внимали, словно пророку! Не берусь утверждать, но, похоже, он и есть лазутчик Султана!

— Да нет, едва ли… — растерянно произнес шляхтич. — Что Султановому шпиону разведывать в Поганине? Здесь нет никаких секретов: ни мощных пушек, ни конной дружины…

— Быть может, сие и привлекло его в Поганин? — предположил Дмитрий. — Такой город может стать легкой добычей турок. А когда они закрепятся здесь с пушками да конницей, выбить их отсюда будет непросто!

— Возможно, ты и прав! — помрачнел Воевода. — Что ж, тогда стоит притащить ко мне сего Демира и допросить его с пристрастием!

— Боюсь, он не станет дожидаться, когда за ним придет стража, — покачал головой Дмитрий, — а поспешит убраться из Поганина…

— Поглядим, — процедил сквозь зубы пан Тадеуш, — тем паче, что я не намерен посылать за ним стражу. У меня есть люди, куда более способные выслеживать татей…

— Эй, Марек! — обернулся он к седоусому стражу, терпеливо ожидавшему наказов господина у двери. — Передай главам воровской братии, чтобы сыскали купца Демира и приволокли его ко мне!

— Может, тебе понадобится моя помощь? — вопросил шляхтича Бутурлин. — Все-таки я знаю турка в лицо и смогу его опознать…

— Не беспокойся, брат! — махнул рукой Тадеуш. — мои люди справятся с ним и без твоей помощи! Отдохни лучше с дороги, отведай моего гостеприимства!

Вскоре нам принесут брагу и снедь, а заодно угощение для твоих подручных. Посидим, вспомним былое! Ведь нам есть что вспомнить?..

— Что ж, буду рад разделить с тобой вечерю! — принял предложение шляхтича Дмитрий. — Об одном молю: пусть стража не сводит глаз с пойманного мной татя. Лишь ему ведомо, где нужно искать княжну Корибут!

— Мои люди будут охранять его, как святыню, — Воевода самодовольно погладил округлившийся живот, — и кормить, как на убой. Досадно будет, если вор, околев от голода, унесет свою тайну в могилу!

— Не могу даже помыслить, насколько! — согласился с приятелем, Бутурлин.

Надира очнулась в темном погребе, связанная по рукам и ногам. Она не помнила, как попала в подземелье и сколь долго пробыла без сознания.

Со всех сторон девушку обступали сырые глинистые стены, от коих несло плесенью и гнилью. Вдали гулко капала вода. Надира ощутила себя погребенной заживо.

Она силилась понять, как сталось, что недруг так легко захватил ее в плен. Всю дорогу от гостиницы до места засады дочь Валибея зорко оглядывалась по сторонам, но так и не заметила слежки.

Ни одна душа не проявила к ним с Соплей интереса по пути к сгоревшей ратуше. Неужели враг, оглушивший Надиру, заранее подстерегал ее в мертвом доме?

Впрочем, раздумия о допущенной оплошности недолго терзали девушку. Куда больше ее заботила мысль о том, как вырваться из плена. Она не ведала, кто ее похитители, но в любом случае добра от них ждать не приходилось…

Враг, оглушивший ее, едва ли бил в полную силу. Разбитые губы девушки кровоточили, но зубы, к счастью, уцелели. Нос тоже не пострадал, хотя голова ныла, словно после удара по шлему булавой.

Пока дочь Валибея была без сознания, тати обобрали ее до нитки. Они присвоили кошелек, отнятый Надирой у Сопли, саблю и спрятанные за голенищами сапог метательные ножи.

Единственным оружием, не отнятым ими у Надиры, был персидский меч, обернутый вокруг стана девушки. Врагам не пришло на ум, что в поясе воительницы спрятан гибкий, острый, как бритва, клинок, ожидающий часа, когда его хозяйке развяжут руки.