Владимир Зарвин - Идя сквозь огонь [СИ]

Небо, с утра разразившееся ливнем, наконец выплакало свои слезы и в просветы облаков выглянуло долгожданное солнце.

«Благодарю тебя, Господи! — мысленно воздал хвалу Создателю Григорий. — Если бы не твоя помощь, я бы застрял здесь навеки!»

Выведя из конюшни своего жеребца, московит расплатился с хозяином придорожного заведения и, вскочив в седло, поскакал на восток по размытой дождем дороге.

Хорошо выспавшись, он чувствовал себя бодро и ощущал в теле небывалую легкость. Но к легкости примешивалась грусть. Не прошло и недели, как боярин расстался с Вандой, однако уже соскучился по ней.

В памяти всплыла их первая встреча на лесной тропе под Самбором, когда Григорий вынул из ноги девушки занозу. Затем были стычка с разбойниками на пути к острогу, встреча с семейством Медведя, долгая дорога в стан Польского Короля, на юг…

С первого взгляда боярин ощутил несказанное притяжение к своей юной попутчице. И дело было не в одном лишь юношеском томлении плоти.

На Москве Григорий встречал немало красавиц, рядом с коими худенькая шляхтянка со вздернутым веснушчатым носиком могла бы показаться дурнушкой.

Но в глазах ее, искрящихся умом и отвагой, было нечто, привлекающее Орешникова куда больше телесной красоты.

Боярин знал, что не сможет забыть Ванду и сделает все, дабы встретиться с ней вновь. Препятствий меж ними было немало: различия в Вере, служение разным Владыкам, не всегда дружественным к соседу, неприязнь родни девушки, едва ли согласившейся бы отдать ее замуж за схизматика.

Но Гришка свято верил, что сумеет разрушить все препоны на пути к единению с Вандой. Истинная любовь, не знающая границ и запретов, внушала ему мысль о том, что они будут вместе…

В раздумиях о превратности судьбы, разлучившей его с любимой, боярин выехал к реке, над водами коей возносился деревянный мост.

Хотя он служил для временной переправы, однако еще не успел обветшать и вполне мог выдержать одинокого всадника. Посему Григорий без колебаний погнал коня по дощатому настилу на другой берег.

Он подъезжал к середине моста, когда из зарослей на противоположной стороне реки выступил конник в татарских доспехах. Его появление было столь нежданным, что боярину на миг подумалось, будто он бредит.

Но незнакомец не оставил ему времени для сомнений.

С пронзительным воплем воздев над собой клинок, он понесся навстречу московиту.

Внезапность нападения не обескуражила Орешникова. Заслонившись щитом и выхватив из седельной петли чекан, он встретил недруга во всеоружии.

Вихрем налетев на боярина, противник попытался выбить его из седла ударом щита в щит. Устояв перед его натиском, Гришка обрушил свое оружие на врага.

Граненый боек чекана пробил насквозь кожу и доски щита, коим татарин прикрылся от удара, и наглухо увяз в нем.

В тот же миг Орешников потянул на себя оружие, вырывая татя из седла. Будучи сильнее, он легко осуществил сие, но противник повис на нем, увлекая боярина за собой.

В одно мгновение Гришка был сброшен с коня. Видя, что ему не освободить оружие, московит сорвал с руки татя щит и, отбросив его вместе с чеканом, потянул из ножен саблю.

Он едва успел обнажить ее, поскольку татарин тотчас же замахнулся на него клинком. Отразив его, Орешников рубанул недруга от плеча, но верткий басурман ушел от удара и сабля московита глубоко вонзилась в брус ограждения моста.

Не давая ему освободить клинок, татарин вновь перешел в наступление. Но Гришка не растерялся. Отбив щитом вражий выпад, он изо всех сил ударил супостата ногой в грудь. Перелетев от толчка через перила, тать с головой погрузился в студеную, мутную воду.

Еще месяц назад, он бы справился с течением, но вздувшаяся от ливней река бежала с удвоенной силой, не оставляя ему шанса выплыть.

На какой-то миг голова татя показалась над водой, и боярин охнул от изумления. Бурным потоком с неприятеля сорвало мисюру, и Гришка узрел длинные, смоляные косы.

Грозный враг, едва не погубивший боярина, оказался женщиной! Такого Орешников не ожидал. Первой его мыслью было вытащить противницу из реки и расспросить о причинах, побудивших ее к нападению.

Но прежде чем боярин отцепил от седла аркан, коий собирался бросить татарке, та вновь исчезла под водой и больше не показывалась на поверхности.

Вероятно, она захлебнулась, и течение, подхватив бесчувственное тело, унесло его прочь. Глядя в бурлящую воду, Гришка силился понять, как воительница оказалась вдали от родных ногайских степей и отчего желала ему смерти.

Но ответа на сей вопрос боярин так и не нашел. Настроение его было безвозвратно испорчено.

Никогда прежде Гришке не доводилось поднимать на женщину руки, тем паче оружия. И то, что противница сама пыталась его убить, не меняло сути дела.

Разумея, что татарку уже не спасти, Орешников сел на коня и неторопливо двинулся в путь. На душе у него скребли кошки.

— Все же я до конца не разумею твой замысел, — задумчиво произнес, бросив наземь обглоданную баранью кость, Папаша Гуннар, — может, все-таки поделишься соображениями?

Идя в бой, я должен быть уверен, что наше дело выгорит…

— Хочешь знать мои планы? — прищурился, отхлебнув из глиняной кружки браги, Ральф. — Изволь! Убийство датского посла — вещь не шуточная. Едва ли Король Олаф простит московитам смерть Розенкранца…

— Мыслишь, после случившегося Государь Дании разорвет торговый союз с Москвой? — насмешливо поднял бровь его собеседник. — Что-то я сомневаюсь в этом!

— Смотри глубже! — хитро улыбнулся Бродериксен. — Ссора Дании и Москвы в моем замысле — не главное.

— Что же тогда? — бросил на него испытующий взгляд наемник. — Судя по тому, что мы убили графа на новгородской земле, ты хочешь втравить Московию в войну с северным соседом. Я верно угадал?

— Отчасти! — лукаво подмигнул ему Ральф. — Узнав о смерти посла, Великий Князь Иван обвинит в нападении Новгород и двинет к его границам войско.

Но едва ли война решит вопрос об устранении Московского Владыки. Посему мы не станем ждать, когда москвичи вцепятся в горло новгородцам. Мы первыми нанесем врагу удар!..

— Первыми нанесем удар? — переспросил его Гуннар, в глазах коего зажглись хищные огоньки. — И как ты себе это мыслишь?

— По дороге к Новгороду Князь пожелает остановиться на одной из пограничных застав. Захватив ее, мы сможем устроить Владыке Московии западню!

— Легко сказать «захватив»! — криво усмехнулся наемник. — Одно дело — разграбить обоз на лесной дороге, совсем иное — овладеть крепостью, а затем перебить вступившее в нее войско.

— Нет ничего невозможного, если взяться за дело с умом! — развел руками Бродериксен. — Чтобы захватить крепость, не обязательно брать ее приступом.