Андрей Домановский - Загадки истории. Византия [litres]

Вообще же, чтобы занять какую-либо должность, в Византии достаточно было благорасположения императора или кого-либо из верховных чиновников. Никакой подготовки или специальных знаний при этом не требовалось, и, соответственно, никаких экзаменов для получения должности византийские бюрократы не сдавали. Стоит ли сомневаться, что в такой системе махровым цветом процветала коррупция, непотизм и взяточничество, а те или иные государственные посты нередко занимали люди, которые не только не соответствовали должности, но и были заинтересованы исключительно только в собственном обогащении. В основе замещения должностей лежала так называемая «филия» (по-гречески «дружба», «знакомство»), которая по своему значению очень хорошо передается широко известным словом времен советского застоя – блат. Чинами откровенно торговали порой сами императоры, как это было при Исааке II Ангеле, который, по словам Никиты Хониата, «публично продавал на откуп должности, торгуя ими, как рыночные торгаши овощами».

Не удивительно, что при этом люди, купившие должности, стремились поскорее «отбить» потраченное и побольше заработать. При все том же Исааке II Ангеле один молодой человек, едва научившийся писать, «привлек к себе расположение и доверенность царя тем, что, делясь иногда с ним взятками, отличался в этом отношении замечательными способностями и такою беспредельною страстью к поборам, что не только хапал деньги всякого рода и тащил вещами, нужными в жизни, но не пропускал ничтожных мелочей, брал дынями и заваливал себя всех сортов фруктами и овощами». В империи не столько богатство было условием получения власти, сколько власть вела к обогащению.

Как мы видим, всевластный василевс частенько оказывался бессилен перед заскорузлостью и своекорыстием бюрократического аппарата империи. Уже с 20-х гг. Х в. императоры откровенно жаловались, что их распоряжения не выполняют. «От многих мы слышали, что динаты и выдающиеся мужи в феме Фракисийской, презирая императорские законы и самое естественное право, а также и наши повеления, не перестают вкупаться в села или вступать в них посредством дарения и наследства», – писал в одной из своих новелл Константин VII.

Вероятно, не будет натяжкой утверждать, что василевс оказывался заложником всесилия бюрократии, преследовавшей в своей деятельности не интересы общества или хотя бы государства, а просто стремившейся удовлетворять исключительно желания и потребности высшего звена чиновничества. Пожалуй, именно в этом засилье высшей бюрократии, схожей по своему положению и роли в государстве с советской партийной номенклатурой эпохи застоя, следует искать истинные признаки «тоталитаризма» в Византии. Власть же василевса оказывалось при этом полностью связанной разнообразными социальными, идеологическими, мировоззренческими, религиозными, политическими и прочими ограничениями. Император в такой системе отнюдь не был тираном или деспотом восточного типа, но сам оказывался узником, пусть и наиболее почетным, молоха «тоталитарного» государства.

Подобное «блестящее рабство» характерно и для многих правителей современности, всесильных и всевластных лишь на первый взгляд. Поддержка со стороны высших чиновников бюрократического аппарата, армии и олигархов, одобрительное согласие широких слоев населения, выражающих общую непоколебимую уверенность в правильности избранной и проводимой политики – вот истинные источники власти такого президента или диктатора (что нередко одно и то же). Если действия такого правителя признаются подавляющим большинством его подданных справедливыми, то он может нарушать любые писаные законы, ставя себя выше них, не считаться с нормами международного права и твердой рукой подвергать репрессиям немногочисленных активных несогласных, запугивая тем самым гораздо более многочисленных, но вынужденно пассивных недовольных. Отсюда проистекает постоянная заинтересованность главы государства и его ближайшего окружения в поддержке общественного мнения, которое они всеми силами стараются не столько даже изучать, сколько активно формировать. Но горе тому авторитарному правителю, который не оправдает завышенные ожидания собственных подданных – висящий над ним дамоклов меч правительственного заговора, военного переворота или народного бунта опустится на него неумолимо и смертельно, как это не единожды бывало в истории Византийской империи.

В 2009 г. в журнале «Foreign Policy», основанном знаменитым американским политологом и автором концепции «столкновения цивилизаций» Самюэлем Хантингтоном, появилась статья Эдварда Н. Люттвака [3] Э. Люттвак – всемирно известный политолог, специалист по международным отношениям и военной стратегии, многие годы работавший в Совете национальной безопасности и Государственном департаменте США, и бывший советник президента Рональда Рейгана. под привлекающим внимание заголовком «Take Me Back to Constantinople: How Byzantium, not Rome, can help preserve Pax Americana» («Заберите меня назад в Константинополь: Как Византия, не Рим, может помочь сохранить Американский мир»).

Казалось бы, какое отношение может иметь средневековая Византия, погибшая более пяти с половиной веков тому назад, к современной позиции Америки на международной арене? На это обстоятельство недвусмысленно намекает первая часть заголовка статьи – одна из строк знаменитой песни «Istanbul (Not Constantinople)» прославленного канадского квартета «The Four Lads». «Забери меня назад в Константинополь. Но нет, ты не сможешь вернуться назад в Константинополь, ведь теперь он Стамбул, а не Константинополь», – поется в ней и спрашивается, как же обстояли дела в Константинополе, что произошло с ним. И хотя певцы отвечают, что никому, кроме турок, до этого нет дела и никого это не касается, вряд ли можно с ними согласиться. Во всяком случае, с этим не соглашается Э. Люттвак, который утверждает, что исторический опыт международной политики столицы Византийской империи может быть крайне полезен Соединенным Штатам Америки, если они и в будущем хотят сохранить за собой позиции великой державы.