Андрей Домановский - Загадки истории. Византия [litres]

Связь с Богом находила множество ярких и хорошо понятных византийцам в своем глубоком религиозном символизме наглядных подтверждений в многосложных традициях и ритуалах придворной жизни императора. Место Бога на троне и вовсе замещалось василевсом в практическом, реальном смысле: во время официальных императорских приемов император восседал на двухместном троне, занимая его половину и оставляя вторую – Христу, которого символизировало Евангелие или положенный на сиденье крест (итомасия). В будние дни Христу отводилась левая сторона, а по воскресеньям и в дни праздников – правая. В этом тоже был глубокий смысл, поскольку считалось, что по праздничным дням и в воскресенья на троне восседал сам Христос, правя миром с правой половины трона. В будние же дни от имени Бога правил его посланник на земле, и потому в это время правую сторону занимал василевс. Часть трона, предназначенная для Христа, соединялась в восприятии византийцев с верой в реальное присутствие на ней Бога, который Сам был невидим, однако трон Его был видимым.

Император был единственным абсолютно свободным человеком в империи, чьим прямым господином был лишь Господь. Все остальные ромеи, независимо от их общественного положения – от первого министра до убогого крестьянина – были его подданными и иногда, в переносном смысле, именовались рабами – по-гречески «дулами» – василевса, по отношению к каждому из которых правитель был, по крайней мере, на первый взгляд, всевластен. Император мог судить, приговаривать к смертной казни, ослеплению, отсечению языка, носа, ушей или конечностей, позорящей стрижке, выжиганию бровей и волос или иному увечью любого «раба» по своему усмотрению. В его власти было снять с государственной должности, низложить, конфисковать имущество и отправить в далекую ссылку любого самого знатного вельможу, какого бы высокого аристократического происхождения он ни был. Происхождение, богатство, личные качества и заслуги не стоили перед неограниченным правом василевса судить, казнить и миловать ровным счетом ничего, и примеры реализации этого права конкретными императорами в истории Византии бесчисленны.

Император воспринимался народом прежде всего как мудрый судья, и от него ожидали справедливого решения по любому сложному вопросу, к нему старались обратиться в случае невозможности найти справедливость в иных, более низких судебных инстанциях. Даже те государи, которые, по свидетельствам современников, не особо любили вершить суд, старались прослыть в народе «любителями правосудия». Так, согласно свидетельству хроники «Продолжателя Феофана» Лев V Армянин (813–820 гг.) однажды сурово наказал градоначальника Константинополя за то, что тот отказался рассудить случай прелюбодеяния, и сделал это именно для того, чтобы понравиться горожанам.

Последователь Льва V на императорском престоле Михаил ІІ Травл (820–829 гг.), узнав о том, что турмарх Сицилии Евфимий похитил из монастыря монахиню и «ради утоления страсти как бы взял ее в жены», приказал стратигу, «если обвинение подтвердится, отрубить преступному Евфимию нос по всей строгости закона».

Следующий василевс Феофил (829–842 гг.) и вовсе остался в византийской традиции в качестве символа правосудия и справедливости, причем начал с того, что приказал казнить убийц Льва V, благодаря которым его отец Михаил ІІ взошел на трон. И в дальнейшем он неизменно стремился самолично вершить суд, не отказывая в рассмотрении жалоб даже самым бедным подданным. Хронист свидетельствовал: «Приверженный к делам правосудия и не меньше к вере и почитанию Божией Матери, он еженедельно по центральной улице и площади в сопровождении свиты отправлялся верхом в Божий Влахернский храм. При этом он бывал доступен для всех, в особенности же для людей обиженных, чтобы могли они выплакать ему свои обиды и никакие злокозненные люди в страхе перед наказанием не преградили им доступ к царю».

Даже мягкие и, на первый взгляд, слабовольные государи карали, невзирая на личности. Так, Лев VI Философ (886–912 гг.), будучи двадцатилетним молодым человеком и едва вступив на престол, низложил и отправил в ссылку патриарха Фотия, а вслед за ним и многих его родственников и приближенных, обвинив их в антиправительственной деятельности. Что уже говорить о суровом Василии ІІ Болгаробойце (976—1025 гг.), который решительно расправился с вельможей Василием Нофом и богатым малоазийским родом Малеинов.

Впрочем, была и обратная сторона медали: василевс мог богато наградить и несказанно возвысить неизвестного никому человека самого низкого происхождения, приблизив его к себе, присвоив самые высокие звания, титулы и назначив на важнейшие должности в государстве. К примеру, по свидетельству все того же «Продолжателя Феофана», любитель скачек на ипподроме Михаил ІІІ, лично выступавший в роли возницы в синей униформе, нередко «усыновлял Божественным крещением детей своих товарищей, тех, кто выступал с ним на игрищах, и каждому дарил по пятьдесят, сорок, самое меньшее тридцать литр золота, чем и опустошил царскую казну».

Этот же василевс однажды в сентябре 867 г., основательно опьянев во время пиршества, решил возвысить некоего Василикина, гребца царского дромона, «ничтожного и отвратительного скопца и забулдыгу родом из Никомидии», которого облачил в «прославленную царскую багряницу, завидный и дивный венец, златотканый плащ, пурпурные, все в драгоценных камнях сапожки и другие принадлежности царской власти, вывел его к синклиту, держа за руку и поддерживая… и произнес такие слова:

Все, кто при этом присутствовал, повествует далее «Продолжатель Феофана», «остолбенели, пораженные затмением ума и безрассудством царя», однако вряд ли кто осмелился прямо перечить основательно опьяневшему правителю, который, говаривали, отдавал приказы казнить своих приближенных, а потом, придя в себя и раскаявшись, казнил тех, кто выполнял эти его приказы. По крайней мере, Лиутпранд Кремонский упоминал, что Михаил ІІІ «во время своей болезни <���…> даже друзей своих велел приговорить к смерти. Придя же в себя, он распорядился таким образом, чтобы, если тех, кого он приказал казнить, уже нельзя вернуть, казни подвергнуть исполнителей приговора».

Шутовское и полубезумное провозглашение Василикина соправителем-преемником, при всей своей абсурдности, было воспринято подданными вполне серьезно – ведь производил его самолично правящий самодержец. Не удивительно, что вскоре, 23 сентября 867 г. не на шутку встревоженный первый соправитель Василий организовал заговор и Михаил ІІІ был убит в собственной опочивальне, а императором стал основатель знаменитой Македонской династии (867—1056 гг.) Василий І Македонянин (867–886 гг.).