Андрей Домановский - Загадки истории. Крымское ханство [litres]

Специального упоминания заслуживает шелковица, особый сорт которой – Стамбул-дут – был выведен в Крыму. По-видимому, это был местный сорт, широко распространенный на полуострове. Плоды его ели как свежими, так и сушеными, из них изготовлялся считавшийся полезным сироп. Повсюду выращивали также кизил, неприхотливый и росший повсеместно и в дикой природе. Его сушили, варили и даже засаливали, употребляя в качестве пикантной приправы к мясу. Солили и плоды маслин, многочисленные насаждения которых были сделаны еще византийцами вдоль всего Южного берега Крыма, в особенности между Балаклавой и Ламбатом. Крымские маслинные деревья были чрезвычайно плодовитыми, хотя плоды у них были мелкими. Масла из них татары практически не давили, но очень любили засаливать в глиняных или деревянных сосудах. Росли в Крыму фундук, миндаль, съедобный каштан, лавр.

О садоводстве ярко писал Иоганн де Тунманн, отмечавший, что «…яблони, груши, сливы, вишни, айва, ореховые деревья растут везде в изобилии, несмотря на то, что фруктовым деревьям уделяется мало внимания или никакого ухода». Рейи, посетивший Крым в самом начале ХІХ в., упоминает, с какой гордостью ширинский бей, принимавший его, похвалялся своим хозяйством, обращая внимание «на многочисленность и красоту плодовых деревьев (в его саду) и говорил: “Утверждают, будто татары ничего не сажают, а разве русские посадили эти деревья?”» А посетивший Крым Жильбер Ромм [7] Шарль-Жильбер Ромм – французский политический деятель, дипломат и путешественник, участник Великой Французской революции конца ХVIII в., совершил путешествие в Крым в 1786 г. восхищенно писал: «Нет ничего прекраснее Алуштинской долины; сплошь тянутся плодовые сады. У подножия большинства деревьев вьется виноградная лоза, ветви и плоды которой переплетаются с ветвями деревьев. Нежащая глаз зелень ковром покрывает землю, повсюду орошаемую при посредстве каналов, которые доставляют воду на возвышенные места с верховьев речки».

Многие сады, оставшиеся без присмотра после захвата Крыма Российской империей и в особенности после того, как под давлением имперской политики, а то и вовсе вследствие принудительного выселения, местные жители покидали полуостров, приходили в упадок, деревья в них гибли и вырождались. Новые хозяева Тавриды чаще всего не обладали необходимыми знаниями, навыками и умениями, да и попросту желанием для того, чтобы заботиться о брошенных изгнанными трудолюбивыми хозяевами садах. Весьма красноречиво описал опустошение Крымского полуострова после российского завоевания один из иностранных путешественников. Завоеватели, по его словам, «опустошили страну, вырубили деревья, разломали дома, разрушили святилища и общественные здания туземцев, уничтожили водопроводы, ограбили жителей, надругались над татарским богослужением, выкинули из могил и побросали в навоз тела их предков и обратили их гробницы в корыта для свиней, истребили все памятники старины» и, в довершение всего, «установили свое отвратительное крепостное право».

В таких условиях лишь неприхотливые виды деревьев, постепенно вырождаясь и дичая, могли еще многие годы радовать людей своими плодами. Призрачные следы роскошных некогда садов Крымского ханства можно и сейчас увидеть в малонаселенных регионах полуострова, там, где цивилизация за последние два с лишним столетия не прошлась своим неумолимым катком перемен. Следует отметить, что садоводством на Крымском полуострове занималось во многом местное, коренное к тому времени христианское население – греки и армяне, и когда они были выселены отсюда в 1778 г., оно начало приходить в упадок.

Владели крымские татары и глубокими познаниями выращивания бахчевых культур – прежде всего дынь и арбузов, тыкв. Именно из Крыма и сами эти культуры, и их заимствованные из татарского или турецкого языков названия пришли на юг Украины и России.

Об оседании татар на земле свидетельствуют также изменения в их бытовой жизни, зафиксированные иностранными наблюдателями. Так, французский путешественник Гийом де Боплан уже в середине XVII в. отмечал, что «татары, проживающие в городах, более цивилизованы: выпекают хлеб, схожий с нашим, любимым их напитком является брага, которую готовят из вареного проса». К концу же XVIII в. большая часть крымцев уже перешла к земледелию и оседлому образу жизни. По-старому кочевали лишь орды и колена ногайцев, тогда как аймаки крымцев уже почти полностью отказались от своего давнего традиционного образа жизнедеятельности, заменив его новым, более цивилизованным и спокойным. Упоминавшийся выше Рейи описывал Таврический полуостров, представший его взору в начале ХІХ в.: «Взгляд с удовольствием отдыхает на татарских селениях, разбросанных среди рощ, групп высоких тополей, обработанных нив и лужаек, орошаемых Салгиром».

По мере распространения у татарского населения Крыма земледелия и постепенного перехода к оседлости у крымских татар оформилась сельская община, называвшаяся джемаат. Во многом она складывалась под влиянием традиций местного оседлого земледельческого населения и признавалась центральной властью и как общественно-экономический, и как административно-территориальный институт. Земля общины считалась общей собственностью всех ее членов, а сама община в целом признавалась с точки зрения государства и бытовавшей правовой системы в качестве юридического лица – известны материалы сделок и судебных дел, в которых джемаат выступал в качестве свидетеля, истца и ответчика, продавца и покупателя.

Джемаат совместно владел также колодцами, дорогами, пахотной землей. Члены общины должны были совместно обрабатывать землю, которая принадлежала общине. В случае посягательства стороннего лица на часть земель, распахивавшихся представителями джемаата, в суде в качестве истца выступала община в целом, а не только тот, кому захваченный соседями надел полагался в запашку. Существование этого краеугольного принципа хорошо демонстрируют судебные разбирательства и решения XVII–XVIII вв. Так, в 1668–1671 гг. Монайская община судилась с Асской, поскольку та захватила и вспахала часть ее земли. Общинную собственность на хлебопахотные земли демонстрирует и судебное решение по поводу разбирательства 1665 г. между общинами деревень Насыр и Огуз-Тепин, в котором было прямо сказано, что ранее указанные джемааты совместно обрабатывали пахотные земли, а затем разделили их.

Внутри общины пахотная земля могла распределяться либо примитивным «захватным» способом – тот из общинников, кто первым начинал обрабатывать тот или иной участок, получал право в текущем году использовать его по мере своих надобностей. Уже первая проведенная татарином на занятом им участке борозда была знаком, закреплявшим за ним выбранную для запашки делянку.