Андрей Домановский - Загадки истории. Крымское ханство [litres]

Впрочем, до окончательной победы было еще далеко, обе стороны готовились к продолжению борьбы, и Крымскому ханству предстояло сыграть в ней существенную роль. Военные действия возобновились весной 1649 г., и на этот раз первыми в наступление перешли поляки. Богдан Хмельницкий выдвинулся на перехват польского войска и в итоге в начале июня окружил поляков во главе с Яремой Вишневецким под Збаражем (современный районный центр Тернопольской области). Осажденные были полностью отрезаны от внешнего мира, и немалую роль в этом сыграли крымские татары. Вначале это были немногочисленные разрозненные отряды крымцев, затем, в середине мая, подошел будущий зять крымского хана Ширин-бей с 20 тысячами воинов. Со временем во главе мощного сорокатысячного войска прибыл сам крымский хан Ислям Герай, доведя, таким образом, число татарских воинов до 60 тысяч. Позже к татарскому войску присоединились также отряды Буджакской и Белгородской орд.

Малопригодные для штурмов и обстрелов укреплений, равно как и строительства осадных сооружений, крымцы прекрасно справлялись с задачей изоляции осажденных – рассылая разъезды вокруг Збаража, они вылавливали гонцов и шпионов, опустошали округу, отрезали возможности поставок продовольствия, несли дозорную службу и ходили в разведку. Блокада была столь успешной, что, как замечали современники, и птица не могла пролететь незамеченной, и вскоре польские солдаты «вынуждены были падаль есть, но и той не было, потому что собак и кошек выели».

На выручку окруженному Збаражу из-под Люблина выдвинулся во главе 30-тысячного войска сам Ян ІІ Казимир. Узнав об этом от разведчиков, Богдан Хмельницкий оставил незначительную часть казаков во главе с генеральным обозным у истощенного Збаража, а сам стремительным маршем основных лучших казацких сил и татарского войска вышел к городу Зборову (современный районный центр Тернопольской области), заняв выгодные позиции в роще и глубоких ярах левого берега р. Стрипы. Численность казацкого войска даже без учета татар минимум вдвое превосходила число поляков.

Поляки растянулись длинной медленной колонной вдоль правого берега реки Стрипы, увязавшей в раскисшей от долгих дождей низине. Когда они попытались переправиться на другой берег, по их авангарду, а также с тыла и флангов ударили казацкие и татарские конные отряды. Битва была кровопролитной, превратившись вскоре после начала в настоящую резню. До вечера полегло до 7 тысяч польских жовнеров и драгун, в том числе и «цвет польской шляхты». Биограф хана Исляма ІІІ Герая Хаджи Мехмед Сенаи писал: «В тот день произошла такая жуткая битва, что проклятому, терпящему бедствие совсем и категорически не давали ни пощады, ни возможности опомниться, и с полудня до позднего вечера от блеска режущих сабель ослепло само небо, а от бешеного бега коней газиев потемнели его своды, у злонравного короля захватили тысячу повозок с казной, товарами и повергли в прах смерти семь тысяч отборных гяурских воинов, и благодаря Преславного и Всевышнего (Аллаха) из исламского войска стали шехидами всего пять или десять мусульман. Вечером барабаны ударили отбой и два войска разошлись и провели ночь лицом к лицу».

Лишь наступление ночи спасло поляков от полного окончательного разгрома. Поляки спешно стали лагерем и начали обносить его заграждениями из возов, рвами и валами. Сенаторы предлагали королю Яну Казимиру тайно бежать, однако тот отказался и, демонстрируя мужество и уверенность, ходил под обстрелом по лагерю и подбадривал воинов. Порой доходило до того, что монарх собственноручно выгонял палашом из-под возов прятавшихся там от боя шляхтичей. Учитывая количественный перевес казаков и крымских татар, а также их выгодную по отношению к коронному войску позицию, было решено сделать ставку на дипломатию и раскол союзников. Расчет оказался вполне верен, поскольку совпадал с интересами крымского хана, не желавшего чрезмерного усиления ни одной из сторон польско-украинского конфликта. Ислям Герай был скорее заинтересован в состоянии нестабильности и взаимном ослаблении поляков и казаков, позволявшем безнаказанно грабить тех и других и получать с них поминки. Поэтически эту мысль выразил биограф хана Хаджи Мехмед Сенаи: «С каждой стороны есть убитые – это в пользу ислама». Как видим, татарско-украинский военный альянс был, таким образом, ненадежным, поскольку усиливавшаяся казацкая Украина воспринималась Крымским ханством как опасный сосед, которого к тому же нельзя безнаказанно грабить.

В итоге между руководившим внешней политикой Крымского ханства визирем Сефером Гази-агой и польским канцлером Ежи Оссолинским были начаты сепаратные переговоры без участия украинской стороны. И хотя от требований крымцев у Оссолинского, по его словам, «отнялась речь и в голове помутилось», выбирать полякам не приходилось. В итоге они согласились выплачивать «двору Чингизидов» ежегодные поминки, предоставляли татарам право беспрепятственного выпаса скота в нейтральной полосе над реками Ингулом и Большой Высью, а также единоразово выплатить 200 тысяч золотых отступного за отвод татарской конницы в Крым без ясыра и еще 200 тысяч выкупа за армию, обложенную в Збараже. Поляки в итоге разрешили брать ясырь и грабить украинские земли по пути в Крым. Упомянул Сефер Гази-ага и о казацких интересах, выдвинув условие увеличить число реестровых казаков до 40 тысяч.

Хаджи Мехмед Сенаи так описывал обращение польского короля к крымскому хану и последовавшие переговоры: «В ту ночь злонравный король понял, в какую беду он попал, и мир для него оказался тесен. А утром… его парламентер принес письмо к его высокому сахибкирановому порогу со следующими словами: “Чего бы там ни было – Вы наш шах и падишах. Произошла такая битва! Да не даст Он нам сгинуть и исчезнуть! Теперь мы признали свою вину и поняли, чего мы стоим. Моя вина в том, что я выступил против сахибкирана времени. Этого достаточно. Пусть берут с меня все, чего хотят, только пусть пощадят нас и не дадут моему народу и стране пропасть и сгинуть. Пусть дадут мне возможность жить под сенью Их правления. Я Их низкий раб. Пусть берет с меня плату”.

Со своей стороны сахибкиран времени дал такой ответ: “Прощать кающихся злодеев и отвечать добром на зло – это один из старых обычаев моего рода. Ладно, его просьбу приемлю. С тем условием, чтоб были даны обет и клятва. Но нельзя заключать договор с первым попавшимся человеком. Пусть к деятелю моего царства и к представителю моего государства, к моему визирю и советнику Сефер Гази-ага придет представитель его государства, его министр, а он известен и знаменит под титулом канслер (канцлер), пусть его и пришлет, и тот, придя доложить их желание и просьбу, и получит ответ от моего мудрого как Аристотель визиря Сефер Гази аги”. Письмо такого содержания было отдано их старшему послу…