Николай Свечин - Повседневная жизнь петербургской сыскной полиции

Главной задачей Секретного отделения был надзор за жизнью политически неблагонадежных лиц, разрешение или воспрещение проживания им в столице, высылка их из города и объявление в розыск. Штат отделения был небольшим – всего 3 человека: начальник (заведующий), делопроизводитель и его помощник {303} 303 Справочная книжка С.-Петербургского градоначальства и городской полиции: сост. по 20 сент. 1879 г. СПб., 1879. Вып. 1. С. 32. . Также к отделению постоянно было прикомандировано от 4 до 6 человек {304} 304 Кеклис А.Ю . Из истории создания Санкт-Петербургского охранного отделения как органа политической полиции Российской империи // Вестн. С.-Петерб. ун-та МВД России. 2010. № 3 (47). С. 24. . Понятно, что такими силами надзор за неблагонадежными лицами в столице было не осуществить. Секретное отделение было не исполнительным, а распорядительным органом, в котором концентрировались, обобщались и анализировались сведения об этих людях, и на их основе готовились распоряжения (секретные прибавления к суточным приказам) градоначальника участковым приставам, которые и осуществляли надзоры и розыски {305} 305 Там же. .

По мнению начальника императорской охраны штабс-капитана Карла-Юлиуса Иоганновича Коха (1846–1909 (?)), В.В. Фурсов относился к охране общественного порядка с ленцой, а выделяемые ему на агентуру средства клал себе в карман. В качестве доказательства этих утверждений Кох в воспоминаниях рассказывает о визите к нему в феврале 1881 года (незадолго до убийства императора) вдовы отставного чиновника Ковальского, у которой, по её словам, на квартире собирались заговорщики, замышлявшие покушение на Александра II. Ковальская заявила Коху, что ранее она сообщала эти сведения В.В. Фурсову, но тот ровным счетом ничего не предпринял, а вдобавок ещё и не заплатил. Штабс-капитан К-Ю.И. Кох составил подробную записку с изложением дела и представил её министру внутренних дел графу Михаилу Тариэловичу Лорис-Меликову (1824–1888) Однако тот принял начальника охраны холодно, посоветовал ему «служить без суеты», а составленную записку велел отнести непосредственному начальнику Фурсова – тогдашнему градоначальнику (с 9 мая 1880 г. по 10 марта 1881 г.) генерал-майору Александру Владимировичу Федорову {306} 306 Высоцкий И.П . С.-Петербургская столичная полиция и градоначальство. СПб., 1903. С. 226. . Федоров был лаконичен: «Хорошо, я передам вашу записку Фурсову». Позднее при встрече с Кохом Федоров «произнес следующее в довольно саркастически-насмешливом тоне: “А Ваше ужасное заявление осталось без последствий, так как заявительница, по отзыву Василия Васильевича Фурсова, оказывается сумасшедшей барыней, словам и личности которой не следует придавать никакого значения…”» {307} 307 Григорьев Б.Н., Колоколов Б.Г . Повседневная жизнь российских жандармов. М.: Молодая гвардия, 2007. С. 587. .

Неизвестно, была ли Ковальская и впрямь сумасшедшей или же Фурсов упустил возможность раскрыть заговор террористов. Учитывая обстановку (народовольцы последние 15 лет охотились за царем), он был обязан проверить сведения, изложенные Кохом, даже имея сомнения в дееспособности осведомителя.

Не придал должного значения В.В. Фурсов и сведениям, которые сообщил ему утром 28 февраля 1881 года, за день до убийства Александра, пристав 1-го участка Спасской части П.П. Теглев. На этом карьера Фурсова и завершилась.

28 февраля 1881 года пристав 1-го участка Спасской части статский советник Павел Павлович Теглев сообщил начальнику Секретного отделения статскому советнику В.В. Фурсову о подозрительной лавке «Склад русских сыров» на Малой Садовой улице в доме графа Менгдена (второй от угла с Невским проспектом. В 1902–1903 гг. на этом участке был построен магазин Елисеевых).

Рис. 62. Часть фасада дома графа Менгдена с вывеской «Склад русских сыров Е.Кобозева» {308} 308 ГАРФ. Ф. 112. Оп. 1. Д. 515.Л.32об. – 33.

Лавка была снята в декабре 1880 года супругами Кобозевыми [148] В некоторых источниках – Кобызевы. , однако торговля велась ими неумело и как бы для виду. А внешний их вид (чистые, непривычные к физическому труду руки) и привычки (Елена Кобозева – на самом деле её звали Анной Васильевной Якимовой (Баска) (1856–1942) – курила папиросы и часто не ночевала дома) были необычны для торговцев из крестьян. Кроме того, лавку часто посещали лица, казавшиеся дворникам подозрительными. Так, 27 февраля 1881 года дворник Никифор Самойлов обратил внимание, что двое посетителей лавки Кобозева, проходя мимо него, прячут свои лица под воротниками. О своих подозрениях он сообщил околоточному Исаю Дмитриеву, которому удалось проследить, что, выйдя из лавки, один из этих посетителей нанял «лихача» за рубль, чтобы тот отвез его на Вознесенский проспект. Вернувшись, лихач сообщил околоточному, что по дороге клиент переменил маршрут, велев ехать в Измайловский полк, где, внезапно приказав остановиться на одной из улиц, бросил извозчику три рубля и скрылся [149] Впоследствии дворник, околоточный и «лихач» опознали в этом посетителе Андрея Желябова. .

Фурсов отдал распоряжение приставу Теглеву и старшему технику технической части [150] В обязанности техников входило постоянное наблюдение за правильностью построек и укладкой мостовых; освидетельствование зданий; подготовка к Высочайшему утверждению планов и фасадов, составление проектов и смет; участие в комиссиях, обсуждавших технические предметы. См.: Всеподданнейший отчет С.-Петербургского градоначальника за 1878 год. СПб., 1879. С. 21. градоначальства генерал-майору Константину Иосифовичу Мровинскому [151] Дед известного советского дирижера Е.А. Мравинского (1903–1988). Написание фамилии у деда и внука отличается. (1828–1923) произвести осмотр лавки, который они в тот же день и сделали. И хотя хозяин лавки Евдоким Ермолаевич Кобозев (впоследствии было установлено, что под этим именем скрывался народоволец Юрий Николаевич Богданович (1849–1888)) был напуган и смущен их появлением, осмотр не дал никаких результатов.

После событий 1 марта Кобозевы покинули лавку и больше туда не возвращались. Дворники заявили об этом в полицию. В лавке произвели обыск и нашли: серебряный рубль с запиской, содержащей просьбу отдать его мяснику, которому Кобозевы задолжали за мясо для кота, орудия для землекопания и землю в больших количествах: в бочке, кадке, деревянных ящиках, внутри дивана и т. д. Вызванный полицией судебный следователь, отодрав обшивку одной из стенок, обнаружил вырытый из лавки подкоп под Малой Садовой улицей с установленным там зарядом (два пуда черного динамита, капсюля с гремучей ртутью и шашка пироксилина, пропитанного нитроглицерином). По мнению экспертов, если бы заряд взорвался, на улице образовалась бы воронка с диаметром до двух с половиной сажен [152] 5,3 метра. , а в соседних домах были бы вышиблены оконные рамы и могли бы обвалиться печи и потолки.