Пьер Вебер - Фанфан-Тюльпан

— Черт возьми! — воскликнул маршал. — Недурное меню!

— …И оно приведет вас прямо в то глубокое кресло, сидя в котором, вы болеете, — умоляюще сказал Симонен.

Но его пациент метнул на него такой взгляд, что врач предпочел замолчать.

— Что говорят в славном городе Блуа? — спросил маршал у мажордома, снова придя в хорошее настроение.

— Монсеньер, сейчас только и разговоров, что о приезде госпожи Фавар с труппой: она должна дать в этом городе необыкновенное представление. Афиши уже расклеены по всему городу, и барабанщик оповещал население об этом событии на базарной площади. Утром я сам слышал!

«Госпожа Фавар в Блуа! — улыбаясь, бормотал про себя Морис Саксонский. — Я должен увидеть ее во что бы то ни стало!»

— Никез, предупреди моего курьера, что я прямо сейчас возвращаюсь в город!

Управляющий кинулся выполнять его приказ, а доктор Симонен, собрав последние силы, дрожащим голосом объявил маршалу, которого сообщение о прибытии прекрасной актрисы наполнило живейшей радостью:

— Монсеньер! Вы не сможете проехать в карете четыре мили! Ваша подагра обострится снова!

— Ах, висельник! — загремел Морис Саксонский. — Я ведь тебе велел молчать, а ты опять за свое!.. Ну, погоди, я велю бросить тебя в чан с водой, и ты будешь там вариться вместе с карпами, которых ты мне запрещаешь есть!

Но бедный врач уже исчез. Тогда военачальник, разразившись веселым хохотом, протянул управляющему тяжелую палку с золотым набалдашником, на которую еще опирался при ходьбе, хотя его поступь уже стала гораздо тверже, и сказал ему игривым тоном:

— Держи, мой добрый Никез, это палка больного. Мне она больше не нужна! Радость подарила мне крылья. Гм! Тем не менее, прикажи приготовить карету!

Управляющий, бросив презрительный взгляд на врача, который наблюдал эту унижающую его достоинство сцену издали, отправился величественной поступью к конюшням маршала. А повеселевший Морис Саксонский воскликнул:

— Прекрасная Фавар, если вы хотите получить помилование для вашего мужа — ну, что ж, отлично! — я знаю, что вам остается делать!

Госпожа Фавар после очень приятного путешествия через Шартр и Вандомуа приехала в Блуа, где труппа, прибывшая в почтовой карете, к ней присоединилась. Но, тогда как актеры на вторых ролях поселились в скромной гостинице, актриса вместе с Переттой, Бравым Воякой и слугами, а также ее кучер обосновались в лучшем отеле города под вывеской «Белая лошадь». Чтобы сохранить Фанфану его инкогнито, было решено, что с ним будут на людях обращаться как с обыкновенным слугой, так как нельзя было вызвать ни малейшего подозрения. И, в то время как звезда и руководительница труппы ужинала в отдельной маленькой гостиной вместе с Переттой и Бравым Воякой, молодой человек, сидя в большом общем зале, но за отдельным столиком, поодаль от общего стола, отдавал должное вкусной и сытной трапезе, какую подавали в то время во всех хороших гостиницах Франции и Наварры.

Актриса, пригубив из хрустального бокала пенистое анжуйское вино, вдруг сказала:

— Держу пари: как только маршал узнает, что я в Блуа, он тут же сюда примчится.

В этот момент двое запыленных верховых въехали на площадь, где возвышался фасад гостиницы. Один из них, в форме полка Рояль-Крават, нервно и нетерпеливо спросил у прохожего:

— Не знаете ли вы, где остановилась труппа актеров?

Человек показал ему на гостиницу «Белая лошадь».

Офицер соскочил с коня, отдал узду своей лошади другому верховому, имеющему вид слуги, велел ему отвести животных в конюшню и вошел во двор гостиницы.

Д'Орильи — а путешественник, который торопился и разговаривал повелительным тоном, был именно он, — не замедлил привести свой план в исполнение. Он получил отпуск и нашел услужливого газетчика, который, будучи, как всегда, в курсе всех новостей, сообщил ему, что госпожа Фавар с труппой выехала в Блуа. И лейтенант, не пожалев усилий, прибыл в тот же город всего на несколько часов позже актеров.

Во дворе «Белой лошади» никто не обратил внимания на вновь прибывших. Для большей надежности молодой лейтенант надвинул треуголку на лоб и закутался в свой форменный плащ. Он прошелся по двору, вглядываясь в окна здания. Одно из них привлекло его внимание. Он осторожно подошел ближе и стал смотреть. Тут он даже подпрыгнул от радости, узнав среди постояльцев Перетту и госпожу Фавар. Юная Перетта была еще более миловидна, чем когда-либо, и сердце маркиза стало бешено биться в груди. Он был уверен, что теперь уже больше не могло быть и речи о мимолетном капризе или веселом приключении. Он был влюблен, и влюблен сильно, иначе говоря, был одержим и пылал такого рода страстью, которая не оставляет влюбленного ни на мгновение, завладев и его сердцем, и его умом! Решительно, эта божественная куколка держала его жизнь в своих руках!

Но, прежде всего, необходимо было избавиться от помехи — от Фанфана, ненавистного Фанфана, которого Перетта осмелилась предпочесть ему, маркизу Д'Орильи! С ней его не было. Где же он мог прятаться?

Зал, в котором находились актеры, выходил окнами во двор, туда же вела небольшая дверь, служившая служанкам гостиницы для сообщения с погребом. Д'Орильи хотел войти в нее, но отскочил назад, так как в дверях налетел на служанку — она несла бутылку вина, предназначенную для кучера госпожи Фавар. Лейтенант дал ей пройти, потом остановил ее и спросил:

— Скажи мне, красавица, не заметила ли ты в труппе актеров женщину среднего роста, но сильную и имеющую мужеподобный вид?

Так как он сопроводил вопрос звонким и блестящим доказательством своей заинтересованности, то есть сунул служанке несколько экю, та, разглядев подарок, охотно ответила:

— Не знаю. Но, если вы хотите, я могу спросить у госпожи Фавар.

— Нет, не надо. Лучше спроси у кого-нибудь из слуг в труппе.

— Я как раз несу вино кучеру. Он вам все объяснит лучше, чем я. Сейчас я вам его позову!

Маркиз отошел в тень. Служанка вошла в зал, подошла к столику Фанфана, поставила перед ним вино и, наклонившись к нему, сказала на ухо:

— Во дворе стоит один господин, который, сдается мне, влюблен в кого-то из ваших актрис.

— Вот как! — сказал заинтригованный Фанфан.

— Он меня спрашивал, но я не могла ему ничего ответить. Вы подойдите к нему, ничего не потеряете. Он щедрый, как принц. Он дал мне пять экю!

Без колебаний Фанфан-Тюльпан встал, подошел к двери, открыл ее настежь и выглянул во двор.

Д'Орильи увидел кучера, который, несмотря на костюм, напомнил ему того, кого он искал. А Фанфан был без шляпы и неосторожно вышел на свет.

— Фанфан! — торжествующе закричал Д'Орильи. — Ах, вот ты где! На этот раз я тебя поймал!

Фанфан узнал ненавистный ему голос врага и, измерив взглядом расстояние, отделявшее его от офицера, хотел броситься наружу. Но Д'Орильи предугадал эту возможность, и, вырвав из-за пояса пистолет, навел его на ложного кучера, и громко приказал: