Джулия Бойд - Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

Иностранцы легко узнавали жителей Берлина по выступающим скулам, желтоватому цвету лица и свободной одежде. Голодали не только бедняки, но и представители среднего класса. Стюарт Робби писал, что рыночные площади превратились в общественные кухни, где ежедневно кормили тысячи людей из всех слоев общества: «Голод уравнивает всех. Старьевщик стоит бок о бок с профессором. Какое необычное зрелище: оба жалкие, истощенные, несчастные и дрожащие» [42] Stewart Roddie, p. 20. .

Жители Берлина больше не говорили друг другу: «Что ж ты так похудел!» Франк заметил, что среди школьников ему не встретилось хотя бы «парочки розовощеких ребят. Румяными были только те дети, которые недавно приехали из сельской местности. Их лица светились, словно полная луна, в окружении серого тумана мертвенно-бледных лиц других ребят». Продуктовый вопрос стоял настолько остро, что в театрах перестали показывать сцены, связанные с приемом пищи. Люди опасались, что в противном случае «любая, даже самая смешная комедия превратится в мелодраму и вызовет у зрителя слезы» [43] Ibid., pp. 138, 139. .

Франку совсем не понравился пахнувший плесенью «военный» хлеб, «состоявший наполовину из грязи, наполовину из опилок. Он был тяжелее и чернее кирпича-сырца». «Тем не менее, начиная с 1915 г., немецкий народ питался почти исключительно этой адской субстанцией. Неудивительно, что в конце концов им это надоело!» [44] Franck, p. 19. – размышлял писатель.

Вкус такого хлеба не улучшало ни желе из репы, ни заменитель джема. Поскольку в пище содержалось крайне мало полезных для организма веществ, люди слабели и производительность их труда снижалась. Впрочем, практически все товары от веревки до резины, от рубашек до мыла превратились лишь в жалкое подобие реальных вещей. Магазины были наполнены подделками, порой гениальными, но чаще всего бесполезными. Газеты писали, что Германия стала нацией суррогата.

Но помощь была не за горами. В пасхальное воскресенье 1919 г. в Берлин пропустили два грузовика, которые везли неслыханные богатства – одеяла, говядину, сгущенное молоко, какао, подгузники и ночные рубашки. К каждой посылке прилагалась записка со словами: «Подарок любви голодным детям и их бедным матерям от Общества друзей из Англии, а также их сторонников» [45] The Friend , 2 May 1919. .

Через три месяца, 5 июля, в Берлин прибыли четыре «довольно растерянных» английских квакера (двое мужчин и две женщины). Их никто не ждал, и им некуда было идти. Квакеры стояли на платформе у Анхальтского вокзала и не осмеливались подходить к людям, поскольку боялись привлечь к себе слишком много внимания [46] Joan Mary Fry, In Downcast Germany (London: James Clarke, 1944), p. 13. . Но пути Господни неисповедимы, и в тот вечер англичане оказались в роскошном особняке бывшего немецкого посла в Лондоне князя Лихновского.

Самой известной из четверки квакеров была Джоан Фрай. Ее брат Роджер Фрай входил в Блумсберийский кружок [47] Объединение британских интеллектуалов, среди которых был известный философ Бертран Рассел, писательница Вирджиния Вулф, выступавшее против викторианского ханжества, за большую открытость и свободу. и близко общался с княгиней Лихновской. Поэтому квакеры первым делом собрались в одной из роскошных спален княгини. До сорокапятилетнего возраста Джоан никогда не выходила из дома без сопровождения и ни разу не бывала в театре (восемь поколений ее предков по линии отца и матери были квакерами), но она приехала в Германию с благородной целью – смягчить вызванные блокадой союзников страдания немецкого народа и оказать ему поддержку.

Бесспорно, такие иностранцы, как Франк, Смит, Фрай и Родди, отправились в Германию в непростое время. Но им удалось побывать в неоккупированной части страны и получить уникальный опыт. Они увидели гордых и трудолюбивых людей, которые стоически переносили выпавшие на их долю трудности и принимали свою судьбу.

Квакеры не теряли времени. В течение нескольких дней после приезда они устроили в больнице пикник, на котором угощали берлинцев такими деликатесами, как «сухое молоко «Glaxo» от Красного Креста, куриное жиле от мисс Плейн и виноград от компании «Dorothy Perkins». «Было приятно намазывать на толстый ломтик хлеба с маргарином густой слой патоки», – вспоминал один из коллег Фрай [48] The Friend , 8 August 1919. . В Берлин также прибыла более многочисленная делегация американских квакеров и начала программу «Детское питание», которую поддерживал Герберт Гувер. Максимальное количество детей, получавших питание по этой программе, достигало 1,75 миллиона человек.

Фрай с коллегами не стали долго задерживаться в Берлине. 28 июля 1919 г., всего через месяц после подписания Версальского договора, Джоан написала родственникам письмо, в котором рассказывала о поездке в Эссен и Дюссельдорф. Квакеры отправились туда, чтобы разобраться с проблемой нехватки угля. «Мы с удручающей регулярностью сталкиваемся на каждом шагу с дефицитом угля», – сообщала Фрай своим близким. Битком забитые поезда, на которых квакеры путешествовали по стране, часто останавливались и часами не могли тронуться с места, поскольку отсутствовало топливо. «А чего вы ожидали? – спросил Фрай начальник одной станции. – Французы и англичане отняли у нас уголь, мы не можем управлять поездами» [49] 2 August 1919, Society of Friends Library, Relief Mission Germany, Joan M. Fry, FEWVRC/Missions/10/1/6/7. .

Продолжительные остановки оказались далеко не единственной сложностью поездки. Было практически нечего есть, сиденья в вагонах давно уже лишились плюшевой обивки, которую сняли, чтобы сделать одежду; а окна, оставшиеся без кожаных ремней, плохо закрывались или были сломаны. Но квакеров ничто не могло остановить. Это была первая из множества экспедиций по стране, которые за последующие семь лет Фрай совершила со своими коллегами. Квакеры организовали программу помощи, участвовали в конференциях и призывали всех, кто был готов их слушать, к примирению.

Немногочисленные путешественники, которые, как Джоан Фрай и Гарри Франк, побывали летом 1919 г. на территории к востоку от Рейна, не могли игнорировать невероятное ухудшение условий жизни немцев после подписания Версальского договора. Немцы твердо верили, что проиграли в честном бою, и рассчитывали, что президент Вильсон гарантирует им справедливый мирный договор. Большинство из них было совершенно не готово к унизительным условиям Версаля.

По мирному договору Германия потеряла все свои колонии (наиболее важные из них находились в Африке), промышленные районы страны должны были в течение по крайней мере пятнадцати лет находиться под контролем иностранцев, Германия обязалась выплатить странам Антанты астрономические репарации. Немецкая армия не должна была превышать 100 тысяч человек, а военный флот Германии был полностью уничтожен [50] Вернее, немецкое командование привело флот в Скапа-Флоу и там его утопили, а не передали победителям. . Чтобы обеспечить Польше выход к морю, портовый город Данциг (в котором проживало, главным образом, немецкое население) передали полякам [51] Это не так – Данциг был объявлен порто-франко, свободным городом, находившимся под управлением Лиги Наций. Поляки получили собственно коридор и порт на другом берегу Данцигской бухты – Гдыню, или, по-немецки, Гдиниен. Польские власти, правда, настаивали на передаче Данцига Польше и весьма назойливо и упорно, постоянно провоцируя немцев в Данциге. . Так на карте появился «польский коридор», отделивший Германию от Восточной Пруссии. Немецкая делегация была вынуждена расписаться в том, что вина за развязывание войны лежала исключительно на Германии. Но больше всего многим немцам не понравилось условие, согласно которому кайзер и тысяча видных государственных деятелей должны были быть переданы союзникам и привлечены к ответственности за военные преступления. Правда, в действительности это условие так и не было выполнено.