Томас Теодор Флинн - Человек из Ларами

Спустившись по склону, он перевёл коня на рысь — не терпелось узнать, что же такое заставило Фрэнка Дарраха выехать из Коронадо ещё до света и поспешить в Рокстон-Спрингс.

Пыльная, узкая дорога вилась по самому краю обрыва. После очередного поворота Уилл увидел впереди, на открытом, примерно в четверть мили, участке едущую верхом одинокую женщину. И в тог же миг в груди странными образом потеплело, а сердце забилось чуть быстрее. Выезжая из города, он совсем не думал о Барбаре Кирби, но судьба преподнесла встречу с ней, и перспектива ничуть его не огорчила, а скорее даже наоборот.

Заслышав стук копыт, Барбара настороженно оглянулась и сразу же узнала всадника на крепком чалом коне. Тем не менее голос её не выдал ни малейшего признака беспокойства.

— Доброе утро.

Уилл снял шляпу.

— Мисс Кирби...

Память, как оказалось, всё же подвела — этим утром Барбара отнюдь не выглядела девчонкой. Да, она осталась такой же маленькой, хрупкой, но щегольская белая шляпка с красной ленточкой выдавала женщину с тонким вкусом. Темно-каштановые волосы отливали медью в тех местах, где солнце касалось их своими лучами. А за её спокойствием, решил Локхарт, крылась натура лёгкая и пылкая.

— Вы, наверно, в Рокстон? — поинтересовался он.

— Нет, всего лишь в «Полумесяц».

— Я ведь так и остался чужаком, верно? — усмехнулся Уилл.

Барбара рассмеялась.

— К счастью, вам достало благоразумия не задерживаться в нашем городе надолго и уехать, не привлекая к себе внимания.

Разубеждать её Уилл не стал. Некоторое время оба ехали рядом, но молча. Он радовался, что накануне помылся в ванне, побрился и постригся. Барбара оценила произошедшие перемены первым же взглядом. Градус удовольствия понизился, однако, когда Уилл заметил у неё на пальце кольцо с брильянтом.

— Вчера его у вас, по-моему, не было.

Она подняла руку.

— Да, оно у меня только со вчерашнего вечера. Это от Фрэнка Дарраха. Вы ведь его знаете?

Уилл кивнул. Барбара, уловив отсутствие энтузиазма у попутчика, с любопытством на него посмотрела, а потом сменила тему.

— Дядя Алек заплатил вам за фургоны и мулов?

— Вэггоман ваш дядя? — удивился Уилл.

— Да.

— Мне заплатили сегодня утром в банке. Более чем достаточно.

— Алек бывает и таким, — заметила Барбара. — И раз уж вы уезжаете, то и проблем больше не будет.

— Так ему и скажите. Передайте, что я полностью удовлетворён и никаких проблем не хочу.

Она пожала плечами.

— Мы нечасто видимся, но если встретимся, я передам.

На этом разговор и закончился. Уилл поднял шляпу и, пришпорив коня, ушёл вперёд, думая о том, что на этот раз проблемы ждут уже не его, а саму Барбару. Если его подозрения насчёт Фрэнка Дарраха верны, все её надежды на счастливый брак рухнут в самом скором времени. Что ж, её никто не неволил, жениха выбрала сама. Уилл даже не оглянулся. Он лишь надеялся, что уже никогда больше не встретится с Барбарой Кирби.

В то утро, в своей большой, тихой спальне Алек Вэггоман порезался при бритье. Держа бритву в руке, он долго всматривался в зеркало над умывальником, отражавшее морщинистое, с белыми усами и в хлопьях пены лицо. Самой царапины видно не было, но сочащаяся из пореза кровь пробивалась из-под белой мыльной пены.

Несколько секунд Вэггоман бесстрастно наблюдал за тем, как растекается пятно. Яркий утренний свет вливался в комнату через восточное окно, но движения его оставались такими же неторопливыми и расчётливыми, как будто помещение наполняли тени. Закончив бриться, он неспешно оделся.

Повар уже дал сигнал к завтраку, ударив по чугунной треноге, когда Алек Вэггоман вышел из приземистого, похожего на крепость дома в широкий, залитый солнцем задний двор. Окружённый по периметру бараком для рабочих, навесом, складами, ветряной мельницей и кухней, плотно утрамбованный, двор напоминал обнесённый неровным частоколом форт.

«Когда-то он и был фортом; им же в некотором смысле оставался и поныне», — подумал Вэггоман, расправляя широкие плечи. Всё началось с крохотной однокомнатной хижины, а потом «Колючка» разрослась — наперекор всему миру.

Из кухни доносились приглушённые голоса и звяканье посуды, но шум моментально стих, как только Вэггоман открыл дверь. Нарушить тишину осмелился Дейв.

— Ты что, горло пытался перерезать? — язвительно спросил он.

Вэггоман усмехнулся и, заняв привычное место во главе стола, провёл пальцем по царапине. Потом, чуть повернув голову, обратился к повару.

— Поджарь мне одно яйцо, Джоуи. Кусочек ветчины — помягче. Всё. — Ему хватило бы и одного лишь недовольства от ощущения собственной беспомощности. Но человек должен что-то есть.

В дальнем конце стола маячило бородатое, распухшее лицо Вика Хансбро. Как обычно, управляющий завтракал в полном молчании.

Несколько человек, поев, уже поднимались из-за стола.

— Сегодня в город никто не поедет, — бесстрастно объявил Вэггоман.

Хансбро тут же вскинул голову. Разбитые губы шевельнулись.

— Но у меня в городе дела, — глухо проговорил он.

— Отложи их, Вик. Через полчаса зайди ко мне. И ты тоже, Дейв.

Размытое пятно на другом конце стола застыло в нерешительности, но весь протест вылился лишь в ворчливое «конечно».

Немного погодя, расхаживая по своему кабинету в южном крыле, Вэггоман размышлял о едва не состоявшемся бунте. В последнее время в поведении управляющего всё явственнее проступала самоуверенность.

Заполнявшие восточные окна лесистые склоны пика Колорадо заслоняли ранчо от остального мира, компенсируя его отсутствие устремлёнными ввысь утёсами, отвесными обрывами, тёмными впадинами и изгибами ущелий. И каждую их пядь Алек Вэггоман знал как свои пять пальцев. Теперь мысль об этом отзывалась болью.

Вглядываясь изо всех сил в окно, он видел только тёмный, неясный силуэт. Форму без содержимого.

На юге, за стеклянной дверью, взгляду открывались уходящие вдаль холмы и раскинувшиеся за ними, теряющиеся в сизой дымке луга. Только теперь, когда Вэггоман смотрел в ту сторону, дымка не висела за холмами, а начиналась на широкой веранде, прямо за стеклянной дверью. И она быстро сгущалась.

Умытая солнцем, прекрасная земля не исчезла, она всё ещё была там. И восхищаться ею будут даже те, кто ещё не появился на свет. Но Вэггоман знал и другую, горькую правду. Для него она ушла, пропала, сохранилась только в воспоминаниях. Смотреть в западные окна, на двор, он не стал — его ждала работа. Бумажная работа. Конечно, с ней бы справился и Дейв, да только ему такое занятие было не по душе.

Вдоль одной стены в этом непритязательном, скромно обставленном солнечном кабинете с пузатой печью, ящиком для дров и песочницей в углу стояли длинные скамьи и несколько деревянных стульев. На полу — шкура гризли. У дальней стены — стойка для ружей. На полках — картонные коробки.