Александр Бушков - Паруса и пушки [litres]

Действительно, за пять неполных лет правления Марии на кострах как «еретики» погибли примерно триста человек, в основном видные и активные деятели протестантского сопротивления. Придя к власти, Мария решила восстановить в Англии католицизм в том виде, в каком он существовал до Реформации Генриха Восьмого, и вернуть ему прежнее положение господствующей церкви. Это сняло бы до сих пор действовавшее отлучение Папой Римским Англии от церкви.

Мария сформировала новый Тайный Совет – исключительно из католиков. И созвала новый парламент – тоже состоявший только из католиков. Парламент отменил абсолютно все указы Генриха, касавшиеся церковной Реформации. Многие видные деятели англиканской церкви, епископы и архиепископы, были арестованы. Повсюду в церквах была восстановлена месса. Правда, чтобы не поднимать смуты, всех священников, рукоположенных во времена англиканства, «утвердили» в прежнем сане, а все заключенные ими браки признали действительными. Палку перегибать не стали.

Знатные господа, крупные землевладельцы, вообще богатое дворянство восприняло Контрреформацию со спокойствием погруженных в нирвану буддийских монахов. К тому времени давно улетучилось их религиозное рвение времен раннего Средневековья. Знать во всех европейских странах (и в России с приходом Петра Первого) относилась к вере как к необходимому декоративному элементу, что ли. Некоторые (то ли самые честные, то ли самые циничные, то ли всё вместе) говорили открыто: религия нужна в первую очередь, чтобы держать в повиновении быдло – а благородные господа вовсе не обязаны мало-мальски серьезно к ней относиться. Следует соблюдать приличия – и только. Раньше приличия ради ходили к мессе, потом на англиканские богослужения, теперь опять к мессе – в чем проблема?

Они оказались несгибаемы в другом – категорически отказались возвращать церкви конфискованные у нее Генрихом и проданные потом или подаренные земли. Вот тут уж вопрос был насквозь жизненный: мы готовы молиться хоть на готтентотский манер, но землицу не трогайте, за нее костьми ляжем…

В этом вопросе знать сомкнулась прямо-таки македонской фалангой, так что даже волевой Марии пришлось отступиться – она была умная и прекрасно поняла, что с таким количеством такой оппозиции бороться бессмысленно, потому что ни малейших шансов на победу нет…

А вот в простом народе сопротивление восстановлению католицизма стало принимать широкий размах. Причина отнюдь не в протестантах, хотя именно они представляли главную опасность. Протестанты всех толков (исключая разве что квакеров) никогда не отличались голубиным нравом и в жестокости ничуть не уступали католикам, а то и превосходили их (о чем подробнее чуть позже). Религиозные диспуты они предпочитали вести отнюдь не чинными парламентскими методами. Вот и теперь показали себя во всей красе: в одном графстве сожгли католическую церковь, правда, пустую и ночью, зато в другом церковь подожгли средь бела дня, во время мессы, когда она была полна прихожан. Слуга дворянина-протестанта, услышав, как какой-то горожанин хвалил мессу, отреагировал жестко и незатейливо: выхватил кинжал и дважды ударил католика, чтобы не болтал, чего не следует. Архиепископ Гардинер, со всем пылом осуществлявший Контрреформу, носил под сутаной кольчугу, а ночью его стерегла сотня телохранителей – и это, учитывая настроения лондонцев, было вовсе не напрасной мерой предосторожности. Потому что дошло до того, что кто-то даже ухитрился забросить ночью в окно королевской спальни дохлую собаку с веревкой на шее, с отрезанными ушами и запиской, гласившей, что всех католических священников Англии следует повесить, как этого паршивого пса…

Беда и главная сложность была в другом – не в протестантах, а в прихожанах англиканской церкви. Выросло целое поколение, с детских лет привыкшее к англиканской церкви – к Библии и молитвенникам на английском, к богослужениям на английском, а что такое месса, они совершенно не представляли. И теперь совершенно искренне не понимали, почему их заставляют слушать эту непонятную мессу, почему богослужение теперь будет идти на непонятной им латыни, и на ней же будут Библия и молитвенники. Да к тому же многие, плохо знавшие даже недавнюю историю, столь же искренне полагали, что католицизм – какой-то зловещий заговор иностранцев против англичан. Вот они и протестовали. Сначала казни сожжением были крайне редки, но потом получился заколдованный круг: чем сильнее крепло сопротивление, тем больше вспыхивало костров – а чем больше вспыхивало костров, тем сильнее крепло сопротивление…

Из Англии хлынула волна религиозной эмиграции – в первую очередь протестантов. Кстати, негласно поощрявшаяся властями: по приказу Марии (в который раз повторяю, отнюдь не жестокой) самых одиозных и опасных протестантских лидеров, боровшихся против Контрреформации, ненадолго арестовывали (этакий мягкий намек), а потом выпускали и ничуть не препятствовали бежать из Англии. Другим, не заморачиваясь хлопотами, по первой просьбе выдавали официальные документы на выезд (некое подобие заграничных паспортов существовало уже в те времена). Так покинули королевство не принявшие возврата к католицизму епископы Пон и Бейл, видный протестантский проповедник шотландец Джон Нокс по прозвищу Неистовый Джон, будущий автор капитального «Труда о религиозных преследованиях в Англии» Джон Фокс, чья книга и сегодня ценна для историков.

Кроме них, на континент хлынули сотни людей попроще и абсолютно незнаменитых – от фермеров и бакалейщиков до ювелиров и адвокатов. Многие поселились в протестантских областях Швейцарии и Германии и занимались там прежним ремеслом, но упертые образовали активно действующие эмигрантские центры в Женеве, Франкфурте и Страсбурге (вот откуда это началось!). И сложа руки они не сидели – в большом количестве печатали в местных типографиях брошюры и листовки, в первую очередь направленные против королевы, ее испанского супруга и «дурных советников». Благо выполнявшие заказы французские и германские печатники сплошь и рядом английского не знали и набирали то, чего не понимали – алфавит-то был один и тот же. Исторический курьез: в апреле 1554 г. магистрат города Данцига прислал Марии покаянное письмо, где очень извинялся за то, что в их городе была напечатана оскорбительная для королевы листовка: «печатник и его сын признались, что сути написанного не знали, поскольку не ведали по-английски, а при наборе различали буквы только по форме».

Неистовый Джон очень быстро написал сочинение под названием «Истинное наставление исповедующим Божью правду в Англии», где утверждал, что Мария «предала интересы Англии, приведя в страну чужака и сделав его королем, превратив тем самым всех простых людей в рабов гордого испанца». Истине это не соответствовало нисколько – Филиппу и в самом деле присвоили королевский титул, но за все время своего пребывания в Англии он не имел ни малейшего влияния на какие бы то ни было государственные дела. Но читатели верили – в точности так, как во время нашей перестройки, не к ночи будь помянута, верили не то что чуши, а откровенной клинике (когда, например, некий профессор на полном серьезе утверждал, что Сталин некогда в качестве заначки на черный день закопал брус из чистейшей меди в четыреста километров длиной. Нужно только его найти, выкопать, продать на Запад, и будет всем счастье. И ведь находились люди, которые этому верили! Я сам таких встречал тридцать лет назад…).