Николай Лузан - Военная контрразведка. Вчера. Сегодня. Завтра

В лучах яркого южного солнца, под бесконечным куполом бирюзового неба на экранах телевизоров миллионов россиян возник этот рукотворный храм вершинам мужества и несгибаемости русского духа — легендарный Севастополь. В тот день, казалось, даже камни лучились радостью и счастьем. Счастье и радость переполняли сердца и души десятков тысяч горожан, заполнивших приморскую набережную, площади перед Владимирским и Покровским соборами, Константиновский равелин и 35-ю береговую батарею. Долгих 23 года севастопольцы, а вместе с ними жители Крыма ждали, верили и надеялись, что наступит этот час, этот незабываемый миг, когда они снова смогут с гордостью произнести столь бесконечно дорогие и близкие для их сердец слова: «Я русский!» Они звучали повсюду: над морем, над Графской пристанью и над Малаховым курганом.

Нет сомнений, что те же чувства испытывали в Москве, в Калининграде, во Владивостоке, в самом отдаленном уголке земли русской. Миллионы восхищенных глаз наблюдали на экранах телевизоров за тем, как слаженно действовали морские пехотинцы, демонстрировавшие приемы рукопашного боя, как корабли Краснознаменного Черноморского флота безукоризненно держали строй, как пилотажные авиагруппы «Стрижи» и «Русские витязи» виртуозно выписывали немыслимые пируэты в небесной вышине.

В 2014 году, наконец, закончилось лихолетье для России и для людей в погонах. Возвращение легендарного Севастополя, освященного кровью многих поколений русских по духу и крови, в родную гавань — Россию, не могло оставить равнодушным никого. События весны 2014 года стали знаковыми и пробудили души прекрасные порывы в сердцах для чести живых. Они нашли самый горячий отклик у будущих у вчерашних школьников — нынешних курсантов контрразведывательного факультета Голицынского пограничного института ФСБ России.

В этом я еще раз убедился во время разговора с курсантом пятого курса Владимиром Ставропольским. Он вез меня в Москву, на встрече не присутствовал и потому с живым интересом расспрашивал о ней. Характер вопросов, суждения Владимира и его горячее желание как можно быстрее окунуться в оперативную работу утверждали меня в том, что в самые окаянные, в самые смутные времена в России всегда найдутся ее верные и бесстрашные защитники.

История, казалось бы, обыкновенной семьи Ставропольских служила тому подтверждением. Владимир рос в большой семье. Родители воспитывали четверых детей. Они жили, как и все, терпеливо переносили трудности, радовались скромным успехам, ближе к окончанию школы строили планы на будущее. Кто-то из ребят собирался идти по стопам отца-строителя, кто-то — намеревался стать программистом, а кто-то — менеджером. Никто из них не связывал себя со службой в армии, на флоте или органах безопасности. Но однажды страшная беда вошла в дом Ставропольских и безжалостно нарушила мирное течение жизни.

Произошло это в 1999 году. Рядом с домом Ставропольских, в Чеченской Республике, шла война. Ее отголоски отзывались на всем Северном Кавказе терактами и похоронками. Беда до поры до времени стороной обходила семью Владимира и его родных. Однажды хмурым осенним утром у ворот их дома остановилась машина — ГАЗ-66. Из нее вышли четверо военных. На рукавах шинелей был страшный знак — траурные повязки. Смерть безжалостно напомнила о себе: в бою с боевиками погиб родной брат отца. В тот день еще мальчик — Владимир — решил занять место дяди в боевом строю защитников Отечества.

После восьмого класса Владимир отправился в Волгоград и поступил в Суворовское училище. Первый шаг на пути к своей благородной цели он сделал. Успешно закончив учебу, провинциальный мальчик дерзнул покорить один из лучших военных вузов Москвы — Пограничный институт. Судьба-злодейка подставила ему ножку. Владимир заболел, вынужден был возвратиться домой, но от своей мечты стать военным не отказался. На следующий год он, оставив институт, повторил попытку и поступил на контрразведывательный факультет Голицынского пограничного института ФСБ. В своем выборе Владимир не разочаровался. Об этом я судил по его профессионально поставленным вопросам и тому, с каким интересам он слушал рассказы о моей прошлой службе в органах безопасности и особенностях организации контрразведывательной работы в войсках.

За беседой незаметно пролетело время. Впереди возникло здание управления военной контрразведки. Владимир свернул на стоянку и остановился. Тепло попрощавшись, мы расстались. Короткая содержательная беседа с ним добавила еще один яркий штрих в мою жизнь. В лице Владимира я видел будущего офицера, для которого честь и долг перед Родиной были превыше всего. Он же утвердился во мнении, что более почетной и интересной профессии, чем военный контрразведчик, нет и не может быть.

Несмотря на усталость, я в приподнятом настроении поднялся в номер ведомственной гостиницы. В ней, пользуясь добрым отношением полковника Валерия Бацкого — руководителя управления военной контрразведки центрального подчинения, я останавливался, когда следовал в командировки. Скромность непритязательного номера меня нисколько не смущала, гораздо важнее была окружающая меня атмосфера. Гостиница располагалась в самом управлении, и, кажется, даже ее стены пропитались духом дорогой для моего сердца военной контрразведки. В ней я не просто прослужил, а прожил тридцать лет интересной и содержательной жизнью.

На часах было 20:15. Но, как оказалось, день, насыщенный интересными встречами и беседами, для меня не закончился. Я не успел снять куртку, как в номер постучал помощник дежурного по управлению. Извинившись за беспокойство, он сообщил, что Бацкий приглашает подняться к нему в кабинет на чай.

Со дня нашего знакомства Валерий Георгиевич был внимателен ко мне и заботлив в мелочах. Но не только это вызывало у меня симпатию к нему. Уважение внушали сам его внешний вид и стиль общения. Богатырской стати, он напоминал мне знаменитых волгарей с картин великого русского художника Ильи Репина. Неспешный в движениях, скупой в словах, но меткий в выражениях Бацкий даже короткий разговор делал интересным и увлекательным. В общении подкупали его простота и доступность. И это несмотря на то, что до возвращения в военную контрразведку ему почти восемь лет пришлось работать в самых высоких властных кабинетах. В свое время мне не единожды приходилось бывать на Старой площади и наблюдать, как власть меняла хорошо известных мне людей. В их речи появлялись безапелляционные суждения, а в поведении начинал сквозить снобизм. Бацкий избежал того и другого. Он остался земным человеком, и это прослеживалось в его отношениях как с рядовыми оперативными сотрудниками, так и руководителями отделов и отделений. С особой теплотой он относился к ветеранам. В стенах управления уже много лет работала общественная организация ветеранов военной контрразведки Московского региона. Ее проблемы и заботы зачастую взваливали на свои плечи Бацкий и его подчиненные.