Анна Емельянова - Бастард Его Величества

Холодной весенней ночью на тропе, что вела из леса к Ноттингему, появились два человека. Одинокие силуэты, сгибающиеся под резким ветром и с трудом переставляющие ноги, двигались очень медленно; впрочем, шквал уже прекращался, но от этого путь не становился легче. Над кронами облетевших ещё осенью деревьев, преимущественно буков и дубов, распростёрлось серое небо без звёзд. Вокруг было безлюдно, и только в вышине парил на широко раскинутых крыльях сокол.

Дыша на озябшие пальцы изящных рук, один из путников, что казался моложе, огляделся по сторонам и спросил:

— Далеко нам ещё до замка герцога?

— Возможно, доберёмся через пару дней, если погода позволит, — сказал второй. — Нам нужно выйти к деревне, где бы мы могли переночевать, иначе мы попросту замёрзнем. Впереди лежит весёлый Ноттингем, там можно раздобыть кусок свинины, хлеб и эль, и, главное, крышу над головой.

Дальше они брели молча, закутавшись в плащи и глубоко надвинув на глаза кугели.

За милю до Ноттингема пришлось устроить привал. Расположившись на стволе поваленного ветром дерева, они пропустили по глотку вина из фляги.

Старший оказался весёлым немолодым человеком с румяным лицом и копной тёмных кудрей, его узкие глаза с интересом и лукавством поблёскивали из-под кугеля. Невысокого роста, крепкий и коренастый, он, однако, не производил впечатления физически сильного человека.

Его сопровождал худой высокий молодой человек с гладко выбритым, удлинённым, сплошь покрытым веснушками красивым лицом, с большими синими глазами, очень светлыми бровями и точёным прямым носом, придававшим ему особую, странную для простолюдина аристократичность.

Тропа, по которой они через лес вышли к Ноттингему, терялась среди бугристого склона холма. Отсюда им предстояло ещё добираться до замка Джона Гонта, герцога Ланкастера.

Впереди уже показались тёмные башни и могучие городские укрепления.

— Ну что, папаша, идём? — ласково спросил блондин, взвалив поклажу на спину.

— Идём, — согласился старший и поднялся с коряги.

Спустя четверть часа они, точно нищие просители, робко стучали в тяжёлые, окованные железом ворота.

— Что вам надо?! — грубо окликнул их со стены часовой. Его шлем тускло поблёскивал в зареве пылающих факелов. — Кто вы такие?!

— Сэр, — заговорил старший. — Мы бродячие певцы и лицедеи. Я — Терри Уолтерс, более известный как папаша Терри, а это мой сын — Рэндалл. Мы служили целых семь лет герцогу Глостеру, и вот он отдал нас своему доблестному брату герцогу Джону Гонту, к которому мы и направляемся.

— Разве сэр Джон не в своём дворце на Стренде?

— Нет. Он в загородной резиденции, в замке.

— Его замок стоит не вблизи Ноттингема.

— Мы это знаем, любезный, — сказал папаша Терри. — И мы не намеревались идти в Ноттингем. Однако ночь и непогода застали нас врасплох, и мы вынуждены умолять об укрытии.

Часовой, поколебавшись, открыл ворота. Рассыпаясь в благодарностях и отвешивая поклоны, папаша Терри и молодой человек выразили страже свою признательность.

— Люди везде рады прибытию менестрелей, перед нами открываются любые ворота и двери Англии, — прошептал папаша Терри.

Они пустились по кривым тёмным улочкам, словно зажатым с двух сторон высокими домами с остроконечными крышами. Вокруг ни души, и только у входа на главную площадь им встретился какой-то бродяга.

Рэндалл бывал прежде в Ноттингеме. Как-то они выступали в доме местного шерифа. Молодому человеку нравился этот красивый город со множеством переулков и площадей, с высоким собором и рядами торговых лавок, где продавались дешёвые кондитерские изделия.

Остановившись у дверей грязного трактира, примостившегося между двумя домами, папаша Терри прислушался. Из окон долетали пьяный хохот и возбуждённые голоса. По вечерам здесь собирались ноттингемские ремесленники и торговцы.

— У нас хватит денег на ночлег и ужин, — пробормотал он, щупая притороченный к поясу кошелёк.

— Нам предстоит ещё день пути, и завтра потребуются еда и эль, — напомнил молодой человек, притопывая, чтобы согреться. От дыхания у обоих путников изо рта вырывался пар.

— Я уверен, — усмехнулся папаша Терри, — что из Ноттингема мы выйдем богаче, чем в него вошли, и денег нам хватит не только на еду и эль, но и заплатить какому-нибудь крестьянину за проезд на его телеге. — И он прямиком направился к двери трактира. Рэндалл последовал за ним.

В лицо им ударил запах вина, пота и жареного мяса. В зале было много народу и жарко пылал очаг.

Пройдя к крайнему, пустующему столу, менестрели уселись на скамейку. Горбатый трактирщик сразу заметил их.

— Налей-ка нам по стакану хорошего вина, — сказал ему Рэндалл, едва тот приблизился к столу. Трактирщик хмыкнул:

— А чем платить у вас есть?

— Об этом не тревожься, — молвил папаша Терри, доставая из кошелька тусклые монеты. — Мы переночуем у тебя.

Рэндалл сбросил кугель и улыбнулся трактирщику. Тот уже смекнул, что перед ним не бродяги, за коих сначала он их принял. Под плащом у Рэндалла он к тому же увидел пёструю куртку, в каких любили выступать певцы.

— Я размещу вас в хлеву, рядом со стойлом, — сказал он. — У меня заняты все комнаты.

— Хорошо, — кивнул папаша Терри. — Мы не погнушаемся и стойлом. Завтра мы должны заработать немного денег и оставим любезный Ноттингем.

Трактирщик сгрёб монеты и удалился, а через пять минут юный слуга поставил перед менестрелями кувшин вина, блюдо с жареным фазаном, орехи и хлеб.

— Так ты предлагаешь выступить утром в городе? — осведомился Рэндалл.

— Да, мы ведь нередко и раньше выступали на площадях, верно? Заработаем денег и продолжим путь к герцогу Джону Гонту, — ответил папаша Терри.

Рэндалл не возражал. Всё своё отрочество он провёл, принимая участие в уличных выступлениях. Своих мать и отца он не знал, а вырастивший его Терри Уолтерс научил всему, что умел сам. Менестрель воспитал его как собственного сына, окружив поистине отеческой любовью.

Прекрасный стройный блондин теперь привлекал куда больше внимание зрителей, чем немолодой менестрель — папаша Терри, и целых семь лет они входили в число слуг одного из провинциальных замков герцога Глостера.

Поужинав, папаша Терри и Рэндалл отправились за юным слугой горбатого трактирщика в хлев, где им предстояло заночевать. В хлеву находился осёл, но места между стойлом и дверью было предостаточно, чтобы устроиться на ночлег.

Расстелив плащи и сложив мешки, менестрели улеглись спать. Сюда чуть слышно доносились возгласы завсегдатаев из трактира, а около полуночи мимо хлева, бряцая оружием, прошла городская стража.