Владимир Соболь - Время героев

Он снова опустился на бурку, а Новицкий поёжился, вспоминая, как чвякали в дорожную грязь пули, пущенные Мухетдином в бою за Парас-аул. Только сейчас он понял, как ему повезло в тот ненастный осенний день.

Третий горец подошёл и присел на корточки рядом с Мухетдином. Он был ниже ростом, чем старший брат, но значительно шире в плечах, и казалось, что сила таилась в нём бычья. Рябое лицо, перечёркнутое крест-накрест шрамами, хмурилось. На приветствие Новицкого он только буркнул и продолжал подозрительно смотреть на приезжих. Сергей отметил, что заряженное ружьё он продолжал держать наготове, не опуская курок, и кинжал лежал параллельно разведённым коленям так, что в любую секунду мог оказаться в ладонях хозяина.

— Среднему имя Батал, — подсказал Сергею Атарщиков, когда они уже впятером пробирались по гребню. — С ним надо совсем осторожно. Русских вовсе не любит. Дрался с нами под Лавашами в отряде Абдул-бека. Разбойник, каких ещё поискать. Сильный, горячий, почти сумасшедший. Его, говорят, сам Абдул опасался. Не боялся, но старался понапрасну не трогать.

— Зачем таких выбирал? — не удержался от вопроса Новицкий.

— А других здесь и нет, — просто ответил старый казак. — Батал ещё понадёжнее будет. Старшего брата слушает, и деньги ему нужны. Может, невесту хочет купить, может, винтовку.

— Может, коня, — продолжил Сергей в тон собеседнику.

— Нет, — помотал головой Атарщиков. — Конь, Александрия, на Кавказе много дороже ценится.

— Ты скажи ему, что если будет с нами работать честно, то сможет и коня нового прикупить.

— Сам скажешь, когда время придёт. А пока он ещё и на бабу не заработал.

В этот день они ночевали ещё на траве, проснулись рано и до темноты поднимались в горы всё выше, выше и выше. Тропа вилась вдоль крутого склона такая узкая, что ехали вереницей, и левое колено Новицкого то и дело упиралось в скалу. Где-то тропа шла по естественной узкой площадке на перегибе, где-то была выбита в камне, а местами её поддерживали искусственные помосты, сплетённые из толстых жердей и веток. Частая решётка засыпана была обломками камней в два ряда: сначала лежали куски покрупнее, потом помельче. Первый же настил показался Сергею столь ветхим, что, путешествуй он в одиночку, спешился непременно и перебрался к надёжному месту едва не ползком. Но Мухетдин с братьями проехали перед ним без всяких признаков робости, а Батал ещё и вёл в поводу вьючную лошадь, и Новицкий не хотел выказывать малодушия с первого дня знакомства. Храбрость, успел он узнать, главное достоинство мужчины в горах, иногда едва ли не единственное его богатство. Он сцепил зубы, подождал, пока Темир съедет на каменную тропу, и толкнул рыжего меринка, приказывая двигаться дальше.

— Александрыч! — окликнул его сзади Атарщиков, замыкавший их малый отряд. — Ты отпусти поводья. И колени расслабь. Лошадь животная умная, она сама тебя вывезет.

Сергей послушался, и в самом деле небольшой мохнатый конёк, осторожно пробуя копытами рукотворную дорогу, провёз всадника в общем уверенно и, только сойдя с настила, фыркнул протяжно и громко, словно до этого момента и сам не решался дышать. На площадке, где тропа расширялась настолько, что двое могли стать рядом, Сергей подождал Семёна.

— Когда же это поставили?.. — спросил он, показывая плетью назад.

— Не знаю. Никто не знает. Местные говорят — при дедах наших дедов так было. А дальше никто и не помнит.

— Сгнили уже, должно быть.

Атарщиков решительно помотал головой.

— Что сгнило, то меняют. Здесь за тропой следят.

— Кто же?

— Тот, кто жить хочет, тот и следит. По этому пути столько партий ходит. Ты думаешь — им всё равно, куда ногу поставить?

Новицкий понял, что казак говорит о разбойничьих отрядах, что переходят Кавказский хребет из Дагестана в Кахетию за добычей. Стало быть, они сами или же посланные заранее люди проверяют и ремонтируют тайные тропы. И он вдруг впервые даже не понял, а ощутил, что набеги горных племён на равнину не просто случайная затея отчаянных удальцов, а сама суть жизни в этом суровом крае.

Ночевали они под перевалом. Мухетдин выбрал ровное место, они разбросали большие обломки камней, расчистили квадрат достаточный, чтобы пятеро человек могли как-то скоротать ночь. Рассёдланные и стреноженные лошади сбились в кучу, согревая друг друга, а люди завернулись в мохнатые бурки и пристроились у скалы с подветренной стороны, надеясь подремать до первых лучей солнца.

Горцы и казак, казалось Новицкому, уснули сразу, только успев улечься. Сам же он никак не мог успокоиться и отрешиться от испытаний, выпавших ему за день. Узкая каменистая тропа ползла перед закрытыми глазами, вдруг задираясь так круто вверх, что он с седла мог дотянуться до неё ладонью; плетёный настил трещал под копытами и рушился внезапно, а бедный рыжий нырял мордой вперёд, проваливаясь наполовину, и уже не конь нёс всадника, а, напротив, человек неистовым усилием пытался удержать себя и зверя, стискивая мохнатые бока коленями и обдирая ногти о торчавшие из горы жерди; чёрная река вздувалась за две-три секунды, мгновенно превращаясь из звенящего по камешкам ручейка в мутную, ревущую струю, пенящуюся валами едва ли не в сажень высотой... Сергей вздрагивал, открывал глаза, видел перед собой всё то же место, слышал, как пофыркивают и переминаются лошади, также с трудом перебираясь через холодную ночь, и опять опускал веки, проваливаясь в собственные кошмары.

Один раз он встал и отошёл по надобности. Оправившись и возвращаясь в ярком серебряном свете крупных звёзд, гроздьями висевшими над головой, он вдруг отчётливо различил прямо перед собой огромный, больше пушечного жерла, пистолетный ствол, направленный ему прямо в живот. Ошеломлённый Новицкий застыл на месте и негромко забормотал:

— Это же я, Семён. Что ты?!

— Теперь вижу, что ты, — буркнул Атарщиков и убрал оружие под бурку. — Ложись, Александрыч, не шебаршись. Потерпи, недолго осталось.

Пристыженный Сергей добрался до своего места, лёг, запахнул на груди полы и по тому, как зашуршали, заворочались с другой стороны Мухетдин с братьями, понял, что и они были потревожены его шагами и держали оружие наготове.

В середине следующего дня Новицкий вовсе не был уверен, что ему удастся дожить до вечера. До сегодняшнего дня он считал, что, побывав в Дагестанском походе Ермолова, успел кое-что узнать о горах. Но, начав подъём к гребню, быстро понял, как же он ошибался. Ещё вчера им пришлось идти по снегу, а сегодня на склоне лошади кое-где проваливались по брюхо.

Мухетдин поднял их ещё затемно и заторопил, призывая скорее собираться и выходить. Сергей усомнился — нужна ли такая спешка, но Атарщиков подтвердил нетерпение старшего проводника: