Джеймс Купер - Избранные сочинения в шести томах. Том 4.

Лоцман схватил лейтенанта за руку и, судорожно сжав ее, ответил:

— О многом, мистер Гриффит! Вы молоды, да и я еще не стар. Но, проживи вы еще пятьдесят лет, вам никогда не увидеть и не пережить того, что довелось испытать мне за мои тридцать три года!

Изумленный столь неожиданным и неуместным в этот момент излиянием чувств, молодой моряк не нашелся даже что ответить, но, не забывая ни на минуту о своих обязанностях, он снова обратился к предмету, заботившему его более всего.

— Я надеюсь, что ваш жизненный опыт связан именно с этим берегом, — сказал он. — Корабль идет быстро, а при дневном свете нам довелось разглядеть так много страшного, что в темноте мы чувствуем себя не слишком уверенно. Долго ли еще мы будем идти этим курсом?

Лоцман медленно отошел от борта и направился к капитану фрегата, но прежде он ответил Гриффиту, и в голосе его слышалась взволнованность, вызванная печальными воспоминаниями:

— Да, действительно, почти вся моя молодость прошла на этом опасном берегу. То, что для вас лишь мрак и тьма, для меня день, освещенный лучами солнца… Но ворочайте, ворочайте, сэр, мне нужно посмотреть, как управляется ваш корабль: скоро мы достигнем места, где он должен нас слушаться, иначе мы все погибнем.

Гриффит с удивлением смотрел вслед лоцману, медленно удалявшемуся в сторону шканцев. Затем, очнувшись от оцепенения, молодой лейтенант бодро отдал приказ, чтобы каждый занял свое место для выполнения необходимого маневра, и экипаж фрегата тотчас же принялся за дело. Молодой офицер не напрасно гордился высокими качествами фрегата, о которых он говорил лоцману, и собственным умением управлять кораблем, ибо успех был налицо. Стоило лишь повернуть штурвал, как огромное судно начало быстро разворачиваться против ветра и ринулось наперерез волне, разбрасывая во все стороны пену и смело встречая ветер. Затем, изящно уклоняясь от его силы, оно легло на другой галс, чтобы уйти прочь от опасных мелей, к которым только что приближалось с огромной скоростью. Тяжелые реп повернулись, словно флюгера, указывающие направление ветра, и через несколько мгновений фрегат, полный достоинства, снова двинулся вперед по волнам, оставляя за кормой скалы и мели, которыми был усеян один берег бухты, но приближаясь к не меньшим опасностям другого.

Между тем море все больше и больше волновалось, а ветер с каждой минутой крепчал. Он уже не свистел в корабельных снастях, а казалось, сердито ревел, встречая на своем пути сопротивление сложной системы мачт канатов. Тяжелые лавины воды были покрыты бесконечной цепью белых гребней, и воздух был напоен блеском, исходившим от поверхности моря. Фрегат постепенно уступал натиску шторма, и менее чем через полчаса после поднятия якоря разбушевавшаяся стихия, казалось, овладела кораблем, увлекая его за собой. Однако отважные и опытные моряки, управлявшие фрегатом, удерживали его на необходимом для их спасения курсе. Гриффит передал полученные им от таинственного лоцмана приказания, и корабль направился в узкий проход прочь от неминуемой гибели.

До сих пор незнакомец, казалось, с легкостью исполнял свои обязанности: спокойным, невозмутимым тоном, который составлял удивительный контраст с лежавшей на этом человеке ответственностью, назначал он курс. Но, когда берег из-за расстояния и мрака стал почти невидим и перед взором оставались только мчавшиеся мимо пенистые валы, он словно стряхнул свою апатию, и его голос загремел, перекрывая однообразный рев бури.

— Настало время быть особенно внимательным, мистер Гриффит! — воскликнул он. — Здесь против нас вся сила прилива, и опасность очень велика. Пошлите лучшего на корабле лотового измерить глубину, да пусть рядом с ним постоит офицер и проследит, чтобы он сделал правильно это.

— Я возьму это на себя! — вызвался капитан. — Поднесите свет к наветренному берегу.

— К повороту готовсь! — крикнул лоцман с молниеносной быстротой. — Накинуть лот!

По этим приготовлениям весь экипаж догадался, что наступила решительная минута. Офицеры и матросы молча стояли на своих постах, ожидая, что покажет лот. Даже штурман отдавал приказания людям у штурвала более тихим и поэтому более хриплым, чем обычно, голосом, словно боясь нарушить царившее на корабле безмолвие.

Среди этой общей настороженности резкий выкрик лотового: «Семь сажен!» — заглушая бурю, пронесся над палубами и умчался во мрак, будто слова эти были предупреждением какого-то морского духа.

— Хорошо, — спокойно сказал лоцман. — Промерьте еще раз.

Последовало короткое молчание, а затем снова раздался крик:

— Пять с половиной!

— Судно идет прямо на мели! — воскликнул Гриффит. — Приготовиться к повороту!

— Да, теперь будьте наготове, — сказал лоцман с тем хладнокровием, которое не кажется странным в минуту опасности, ибо свидетельствует о крайнем напряжении внимания и воли.

После третьего крика: «Глубина четыре!» — лоцман немедленно велел повернуть на другой галс.

Гриффит, казалось, превзошел даже лоцмана в хладнокровии, когда отдавал команду, необходимую для выполнения этого маневра.

Корабль, накрененный ветром, медленно выпрямился, паруса его затрепетали, словно стараясь сорваться с мачт, но, как только нос его вновь начал разрезать водяную лавину, с бака донесся голос штурмана:

— Буруны! Прямо по носу буруны!

Этот грозный крик, казалось, еще висел в воздухе, когда послышался другой голос:

— Буруны с подветра!

— Вокруг нас мели, мистер Грэй, — сказал командир. — Корабль не может идти дальше; прикажете отдать якорь?

— Отдать правый якорь! — гаркнул в рупор Гриффит.

— Отставить! — закричал лоцман голосом, проникшим в сердца тех, кто его слышал. — Отставить!

Молодой человек с гневом повернулся к смелому, незнакомцу, нарушившему дисциплину на корабле, и спросил:

— По какому праву вы осмеливаетесь отменять мои приказания? Мало того, что вы завели корабль в опасное место, теперь вы намерены еще мешать нам! Еще одно слово…

— Молчите, мистер Гриффит! — вмешался капитан. Седые кудри его развевались по ветру, придавая безумный вид изможденному и озабоченному лицу, освещенному светом фонаря. — Передайте рупор мистеру Грэю. Только он может спасти нас.

Гриффит швырнул рупор на палубу и с гордым видом пошел прочь, ожесточенно бормоча себе под нос:

— Тогда, значит, все кончено! Погибли и глупые надежды, которые я питал, приближаясь к этим берегам…

Никто ему не ответил, ибо ветер продолжал гнать корабль вперед, а так как действия команды были парализованы противоречивыми приказаниями, судно сбилось с курса, и через несколько секунд все его паруса были обстенены [44] Паруса обстенены — паруса прижаты встречным ветром к мачтам, отчего судно начинает двигаться задним ходом. . Но не успел еще экипаж фрегата осознать новую опасность, как лоцман, схватив рупор, отдал необходимые распоряжения таким громким голосом, что его не мог заглушить даже рев ветра. Каждая команда подавалась отчетливо и с точностью, свидетельствовавшей о том, что он прекрасно знает свое дело. Быстро овладели рулем, передние реи удалось, хотя и с трудом, развернуть против ветра, и корабль, двигаясь назад, начал делать поворот.