Эрнест Капандю - Рыцарь в черном плаще

— Хорошо, хорошо, — говорил он, глядя, как Аллар танцует, — очень хорошо! Наклонитесь теперь медленно, как бы для того, чтобы поднять что-нибудь с пола… постарайтесь это проделать, не сгибая ноги… еще… еще…

Вдруг он сильно ударил по скрипке и закричал:

— Да не так! Три раза вы пробуете это движение, и оно не становится лучше…

— Месье Дюпре, я делаю, как вы мне сказали, — проговорила со слезами на глазах Аллар.

— Да нет же!

За кулисами послышался звонкий голос, напевающий модный куплет.

— А! Это Сале, — сказал Новерр, сделав пируэт, который он кончил низким поклоном.

Сале в костюме балерины вышла на сцену.

— Где же Комарго? — спросила она, осматриваясь вокруг.

— Вот она, — ответил Дюпре, указывая на белую тень в глубине сцены.

Первые слова Комарго были: «Где Сале?» Первые слова Сале были: «Где Комарго?» Эти два вопроса как нельзя лучше обрисовывают положение дел.

Восхищаясь талантами друг друга, Комарго и Сале не могли не чувствовать друг к другу самой сильной зависти. Каждая имела свои успехи, своих поклонников, свои характерные танцы. Солисты и групповые танцоры окружили двух знаменитостей. Комарго и Сале поздоровались.

— Милая моя, — сказала Комарго, — вы знаете, что мы танцуем этот балет в Фонтенбло на будущей неделе?

— Да, — ответила Сале, — герцог Ришелье сказал мне об этом вчера. Король едет на войну и до отъезда хочет посмотреть, как мы танцуем.

— Не он, а маркиза…

— Маркиза? Какая маркиза? — спросил Дюпре.

— Новая, — смеясь отвечала Комарго.

— Какая новая маркиза?

— Помпадур.

— Помпадур? — повторил Дюпре. — Я не знаю этого имени.

— Теперь уже знаете.

— О ком вы говорите?

— Спросите у Аллар. Турнегем ей об этом сказал.

— Но кто же эта новая маркиза?

— Мадам д'Этиоль, урожденная Пуассон, а теперь пожалованная титулом.

— Туда ей и дорога!

— Она официально объявлена фавориткой, имеет апартаменты в Версале и недавно представлена ко двору как маркиза де Помпадур.

— Мать ее умерла, наверное, от радости, — прибавила Сале.

— Именно так. Мадам Пуассон была больна. Когда ей сказали, что дочь ее объявлена любовницей короля, она вскричала: «Дорогая Антуанетта! Я всегда говорила, что ты достойна короля! Мне нечего больше желать!» И умерла.

— Нет слов, д'Этиоль достигла прекрасного положения.

— Да, да! — сказали, вздыхая, другие танцовщицы.

— Но у нее уже появились враги.

— Разумеется, и первый — Морпа, который сочинил смешную эпитафию на смерть ее матери.

— Если Морпа поспешил написать свою едкую эпиграмму, — сказала Сале, — то и Вольтер не терял времени и в стихах выразил невероятную лесть новой маркизе.

— Я ничего не знаю об этом, — сказала Комарго с искренним изумлением.

— Неудивительно, так как Вольтер написал свой мадригал сегодня ночью, а мне его прочитал только утром.

— В котором часу? — спросила Комарго, ядовито улыбаясь.

— После того, как ушел от вас, — сказала Сале.

— Значит, он вам долго читал, так как он ушел от меня в первом часу ночи.

— Вольтер так хорошо пишет, — сказала смеясь Аллар, — что ничего нет удивительного, если Сале слушала его всю ночь.

Сале прочитала мадригал, вызвавший общее одобрение.

— И что, король серьезно увлечен этой дамой? — спросил Новерр.

— Влюблен, как никогда прежде, — отвечала Комарго. — С минуты их разговора на последнем балу в ратуше, то есть в течение двух месяцев, он написал ей более 40 писем, запечатанных одной и той же печатью, на которой вырезан девиз: «Скромный и верный».

— А ее муж? — спросил Дюпре.

— Конечно, со временем он утешится, но сейчас он в отчаянии. Смешно слушать его жалобы на свою участь. Его можно видеть разъезжающим по улицам Парижа с заплаканным лицом. Он вздыхает и проклинает свою судьбу: «Моя жена, моя Антуанетта в Версале! Неблагодарная, жестокая!» И шлет ей письмо за письмом.

— Это правда, — сказала Аллар, — доказательством тому служит, что он поручил своему дяде Турншеру…

— Который отдал бриллианты Петушиному Рыцарю, — прибавил Новерр.

— Он поручил своему дяде, — продолжала Аллар, не обращая внимания на шутку Новерра, — передать письмо жене, в котором писал, что все ей простит, если она вернется в его дом.

— Ну и что же?

— Мадам д'Этиоль показала письмо королю, — сказала Сале.

— Неужели?

— Да! Король, прочитав его, сказал: «Ваш муж честный человек!» После этого король поручил Ришелье все уладить. Герцог, в свою очередь, поручил шести мушкетерам совершить путешествие вместе с Ле Норманом в Авиньон, и в настоящее время злополучный муж проводит время в папских владениях.

— Его утешит, — прибавила Комарго, — место главного откупщика.

— И он скоро вернется в Париж. Бедный д'Этиоль, как и его дядя, не может существовать без Оперы. Не правда ли, Аллар?

— Для его жены очень кстати приобрести новое имя, — заметил Дюпре.

— Для того и дали ей титул маркизы Помпадур. Ее апартаменты будут во всех королевских дворцах, а для того чтобы она могла жить не нуждаясь, король назначил ей 500 тысяч фунтов в виде ренты и 750 тысяч на покупку земель и дворца Креси.

— Вместе с 500 фунтами, которые ей дал Машо за место главного контролера, отнятое у Орри, — сказала Комарго, — это составит около двух миллионов.

— Заработанных в два месяца!

— А брат ее, назначенный главным директором построек, а маркиз Вандиер…

— Однако какие перемены при дворе! Кто знает, что еще случится!

— Милостивые сударыни, — сказал Дюпре, — все это интересно, но время идет, а мы не репетируем. Прошу вас на места!

Музыканты заняли места перед своими пюпитрами, а групповые танцоры отодвинулись в глубь сцены.

— Когда поднимется занавес, — сказала Сале, — я должна лежать на этой скамье.

— Да, — подтвердил Дюпре.

— Но из нее торчат гвозди, — вскричала Сале, — они разорвали мне юбку.

— Ее зашьют… По местам!

Сале растянулась на скамье, стараясь не попасть на гвозди.

— Я вхожу с левой стороны, — сказал Новерр.

— Да! Ты, пастух, входишь и сначала не видишь спящей пастушки… Ты задумчив, печален, уныл, руки твои опущены, голова тоже — это изображает отчаяние… хорошо… Вдруг ты замечаешь ее — выражение удивления… Ты смотришь на нее — выражение восторга… Любовь пронзает тебе сердце… Ты видишь другую пастушку, которая подходит с противоположной стороны. Входите, Комарго! Ты и ее также находишь прелестной, ты в восторге. Твоя мимика должна ясно показывать, что ты чувствуешь… Ты понимаешь? Этот пастух, оказался между двумя столь хорошенькими, привлекательными женщинами… Которую из них полюбить? Бесподобно? Комарго входит и не видит тебя… Она смотрит на зеленые листья деревьев…

— Отодвиньте свечку! — закричал Новерр. — Мне сало капает на голову!