Оскар Халецки - История Центральной Европы с древних времен до ХХ века. Кипящий котел народов и религий на территории между Германией и Россией

Сразу же после мирного урегулирования все страны Центрально-Восточной Европы хотели начать свою воссозданную или реорганизованную жизнь на демократической основе, следуя образцу Западной Европы, особенно Французской республики. Такое желание было естественным не только как реакция на формы правления, которые были навязаны большинству из них в предыдущий период их истории, но и как возврат к прежним демократическим традициям и наилучший способ присоединиться к тому, что казалось общей тенденцией в послевоенном мире.

Раз так, то законно будет спросить, почему лишь с двумя исключениями эти же самые государства сочли необходимым менять свои конституции через несколько лет и искать формы правления, для которых была характерна сильная исполнительная власть, иногда явно авторитарная, находившаяся под влиянием представлений о корпоративном государстве, хотя ни в одном случае она не была фашистской в обычном понимании.

Будет неправильным утверждать, что демократия в Центрально-Восточной Европе не сработала. В добавление к старой парламентской традиции некоторых стран этого региона достижения демократических режимов в первые годы после войны противоречили бы такому толкованию. Также было бы ошибкой считать изменения в последующие годы чем-то исключительным, что имело место только в Центрально-Восточной Европе. Напротив, именно конституционное развитие в соседних странах повлияло на них столь решительным образом. Это случилось не из-за какой-то притягательности, которую тоталитарные режимы, явно столь успешные в других регионах Европы, могли внушить свободолюбивым народам, оказавшимся окруженными коммунизмом, фашизмом и нацизмом, а из-за угрожавшей им опасности ввиду их уязвимого географического положения, опасности, которая так часто возникала в прошлом во времена существования деспотичных, агрессивных империй, предшествовавших современным тоталитарным системам. Оказалось иллюзией, что форма правления, промежуточная между этими системами и простой демократией, будет гарантией безопасности. Но трудно винить государственных деятелей, которые прибегнули к такому решению, встревожившись недостатками демократической системы, которые вызывали такие же опасения даже в более безопасных уголках мира.

Безусловно, было ошибкой в самом начале выбирать то, что казалось самой либеральной и прогрессивной формой из всех различных форм демократического правления, при которой президентская власть была крайне ограниченна и существовала сложная пропорциональная система выборов. Когда правые или левые экстремисты пытались пользоваться такими ситуациями, ограничение демократии должно было бы показаться единственным шансом на спасение ее базовых составляющих от абсолютно антидемократических нажимов. Но замечательно то, что обычно следом возникала тенденция к постепенному восстановлению урезанных демократических свобод, резко прерванному тоталитарной агрессией, которой было невозможно избежать.

То, что сделать это было невозможно, доказывают две страны Центрально-Восточной Европы, которых справедливо хвалят за то, что они никогда не меняли свои демократические институты и, тем не менее, были в числе первых, подвергнувшихся нападению – Чехословакия со стороны нацизма, а Финляндия – коммунизма. Ни в их случае, ни в случае других государств, где демократия прошла через более или менее острые кризисы в коротком периоде независимости, нельзя ставить под вопрос общую хронику событий этого периода просто потому, что все эти страны, каково бы ни было их конституционное развитие, не были достаточно сильны, чтобы защитить свою свободу от противника. Что всем им было нужно для продолжения своей мирной деятельности – это более благоприятная международная обстановка, которую проводимая ими внешняя политика тщетно пыталась улучшить зачастую совместными усилиями, поэтому и рассматривать мы их будем с общей точки зрения. Но прежде чем сделать это, следует объяснить совершенно различное положение еще двух отдельных народов.

В противоположность тринадцати свободным и независимым странам, свободно развивавшимся между Швецией, Германией и Италией, с одной стороны, и Советским Союзом – с другой, два народа в этом регионе, которые тоже надеялись получить независимость и стать демократическими национальными государствами, были включены в состав СССР и снова оказались под властью России. Это были украинцы и белорусы.

Какие-то части обоих народов оказались в границах Польши, часть украинцев – в Чехословакии и Румынии, а совсем немного белорусов – в Латвии. Но после окончательного мирного урегулирования огромное большинство обоих народов оказалось в составе советских (социалистических) республик, которые изначально должны были быть независимыми, но под властью коммунистов, контролируемых Москвой. Этот контроль было легко установить в сравнительно небольшой Белорусской республике (БССР – Белорусской Советской Социалистической Республике), где после свержения недолго просуществовавшего демократического правительства 10 февраля 1919 г. была провозглашена советская власть. Эта власть немедленно выступила за федерацию с Россией и менее чем через год 16 января 1920 г. заключила тесный военный и экономический союз с Москвой. Но в гораздо большей Украине (УССР – Украинской Советской Социалистической Республике) Украинская коммунистическая партия под руководством Мануильского и Раковского, которые вообще не были украинцами, полностью подчинили Советской России «независимую» республику, первой столицей которой был Харьков, расположенный рядом с ее границей. 28 декабря 1920 г. во время мирных переговоров с Польшей в Риге между Украинской и Российской Советской Республиками был подписан союзный договор, который предусматривал создание совместного Народного комиссариата в рамках российского правительства, расширившегося за счет представителей Украины.

После заключения мирного договора в Риге идея о настоящем федеративном союзе всех советских республик, уже подготовленная 1 июня 1919 г. специальной комиссией, стала быстро развиваться под давлением России и в связи с почти полным истощением Украины войной, революцией, засухой и тифом. Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (РСФСР), во много раз бо́льшая по площади и населению, чем все другие республики, включая республики Закавказья и Центральной Азии [90], была, разумеется, ядром этого союза. И именно этому правительству постепенно переходила все бо́льшая власть от союзных республик, включая право представлять их в международных отношениях, как это произошло с Украиной на Генуэзской конференции в апреле 1922 г. В конечном счете 30 декабря этого года «договор о слиянии» объединил РСФСР, Украину (УССР), Белоруссию (БССР) и ЗСФСР (Закавказскую Социалистическую Федеративную Советскую Республику, образованную уже 12 марта 1922 г. Арменией, Азербайджаном и Грузией, Закавказскую Федерацию Социалистических Советских Республик, в декабре изменившую название) в «одно федеративное государство».