Джозеф Кэмпбелл - Роман о Граале. Магия и тайна мифа о короле Артуре [litres]

Образ ритуальной роли солнечного монарха стали соотносить с его личной биографией (в сущности, этот посыл проник во многие биографии вплоть до сегодняшнего дня). Возможно, какие-то поступки королевы повлекли за собой толки, из-за чего возникла аналогия с ритуалом, который совершали с принесенным в жертву мертвым конем в яме. Поскольку классическая литература была известна бардам и поэтам того времени, сатирические аналогии между царем Мидасом легко могли оказать влияние на истории, которые они рассказывали. Кельтские барды и поэты (как некоторые сегодняшние журналисты) с удовольствием и гордостью используют сатиру, чтобы насмерть поразить тех, кто отнимал у них хлеб насущный.

Так или иначе, какая-то дискредитирующая короля Марка история, должно быть, просочилась из Корнуолла в Уэльс, где переплелась с легендой о трикстере и любовнике Тристане, сюда же примешалась аналогичная ирландская история о побеге Диармида с Грайне и о преследовании Финна Маккула.

Существует древняя уэльская триада, гораздо более глубокая и содержательная, чем та, что мы обсуждали, которая погружает нас в подземный океан истории. Ее эпизоды, темы и даже персонажи стали прототипами легенды о Тристане. Там мы читаем: «Тристан, сын Талвча, переодевшись свинопасом, украл свиней короля Марка, сына Мейрхиона, пока настоящий свинопас был послан с письмом к Езильде» 11. Здесь знаменитый треугольник уже сформировался – плюс еще один, уже известный эпизод романа, где Тристан, переодевшись свинопасом, отправляет письмо с настоящим свинопасом жене Марка.

Эта стратагема очевидна. В ней явственно прослеживается мифический первоисточник, и весьма примечательный. Не только потому, что свинья и свинопас на протяжении всей истории существования кельтской мифологии были связаны с божественностью, но еще и потому, что связанные с ними мифы и ритуалы всегда указывают на темы инициации и входа в потусторонний мир и бессмертия через смерть. Иными словами, они касаются того измерения и области бытия, которое существует вне области обычных страхов и желаний как пар противоположностей – смерти и любви. Как выразился Готфрид Страсбургский в предисловии к своему роману: «Оно связывает воедино в одном сердце горькую сладость, трепетную печаль, радость сердца и его страдания от разлуки, драгоценную жизнь и печальную кончину, драгоценную смерть и полную печалей жизнь» 12.

Широко почитаемый ассирийский бог Адонис, возлюбленный Афродиты, был убит диким кабаном. Так же погиб и Аттис, возлюбленный и сын фригийской Богини-Матери всей Вселенной Кибелы. Оба эти бога были лишь местными воплощениями лунного бога смерти и жизни, неоднократно убитого и возродившегося, которого шумеры звали Димузиапси, «Сын Бездны», позже известного в Библии как Таммуз. В Египте таким богом и великим воплощением духа фараона был Осирис, которого его брат Сет разрубил на куски во время охоты на дикого кабана. Осирис совершил прелюбодеяние с сестрой и женой Сета, что придает ему еще больше сходства с Тристаном – разве нет? – и с Диармидом, на которого Финн натравил дикого кабана.

Позвольте мне не повторять примеров из другой моей книги «Маски Бога», посвященной культурным ассоциациям и идеям древних восточных и западных мифов мира. Достаточно вспомнить лишь о том, что в первом томе обсуждались древнейшие церемонии тайных мужских обществ Меланезии, где выращивание и принесение в жертву кабанов придавало их владельцам власть в земной жизни и бессмертие в мире потустороннем. С такими ритуалами были связаны святилища мегалита, а также мифологии лабиринтов, ведущих в потусторонний мир, которые непосредственно касаются символики лабиринта в эгейский период, некоторых аспектов элевсинских мистерий, мифологии орфиков и древнеегипетской Книги мертвых.

Очевидно, сверкающие клыки кабана, растущие по бокам из его темной головы, по аналогии вызывали ассоциации с растущим и убывающим месяцем. У скотоводов, выращивавших крупный рогатый скот, бык и корова ассоциировались с лунным серпом; даже в более поздних цивилизациях бронзового века, когда поклонение свиньям было вытеснено ритуалами скотоводов, выращивавших коров и быков, символика прежних культов сохранялась (особенно связанная с высшими темными мистериями, имеющими отношение к зарождению жизни). Во время элевсинских мистерий, напоминавших о ежегодном погружении девственной богини Персефоны в потусторонний мир и ее возвращении оттуда, в жертву приносили поросят. А миф, который ассоциировался с этим древним ритуалом, воспроизводит эпизод ее похищения повелителем подземного мира Аидом: когда земля разверзлась, целое стадо свиней провалилось вместе с ней в подземное царство. Примечательно, что свинопаса из этого эпизода звали Эболеус – «хороший советчик» (так обращались и к повелителю подземного царства Аиду). Разве не напоминает эпизод с Тристаном из Уэльса, который отправлял весть Езильде, переодевшись свинопасом, о свинопасе Аиде-Эболеусе из этого мифа? Джеймс Фрезер в книге «Золотая Ветвь» напоминает, что Персефона принимала облик свиньи и была покровительницей этих животных.

В «Одиссее» есть эпизод о волшебном острове Цирцеи Длиннокудрой, превратившей спутников Одиссея в свиней. Когда им вернули человеческий облик, выяснилось, что они помолодели и оздоровились. Она принимает Одиссея у себя на ложе, а потом становится его проводницей в потусторонний мир, где он встречает умерших и разговаривает с ними. Более того, когда Одиссей возвращается в родной дом на Итаку, то именно в хижине свинопаса он встречается со своим сыном Телемахом, которого не видел двадцать лет.

В кельтском фольклоре также есть похожие темы, связанные с богиней – покровительницей свиней, открывающей тайны за пределами обыденной жизни. Например, дочь свиноголового короля в Стране вечной юности. Она приходит на землю и влюбляется в сына Финна Маккула Ойсина (Оссиана), которого поначалу раздражает ее навязчивое присутствие, но потом он узнает, что она может принять облик несравненной красавицы. Тогда он целует ее прямо в свиной пятачок и становится королем Страны вечной юности 13.

Ил. 43. Принесение свиньи в жертву (краснофигурная ваза, Греция, V век до н. э.)

На ил. 44 изображен галло-римский алтарь; центральный персонаж сидит на низком помосте, скрестив ноги, а на сгибе его левого локтя лежит напоминающий рог изобилия сверток, из которого высыпается зерно. Перед помостом бык и олень поедают это зерно. Античные римские боги Аполлон и Меркурий стоят по бокам от центральной фигуры, напоминающей галла, которого древние римляне отождествляли со своим владыкой поземного мира по имени Дне Патер, Плутон, а греки называли Аидом, увлекшим Персефону к себе в подземное царство.