Яков Свет - Два героя. Последний инка

Кроме того, царство инков надежно оберегают тауантинсуйские боги. Их много, но главнее и сильнее всех бог Солнца — Инти, пращур инков, а следовательно, и верховный покровитель тауантинсуй-ской земли.

На земле у Инти целая армия жрецов. Только в одном храме Солнца в Куско их более сотни. И не только жрецов. Ежегодно в та-уантинсуйских городах и селениях отбирают самых красивых девушек и затем передают их служителям Инти. Эти «девы Солнца» — вечные невесты Светлого Бога.

Солнце всесильно, но, пожалуй, не менее могуществен бог Ви-ракоча — создатель Вселенной, бородатый мудрец, чей лик украшает все храмы страны.

Рангом ниже Инти и Виракочи бог Грома и Молнии Ильяпа, богиня Земли Пакамама и богиня Моря — Мамакоча. Пакамама — небесный министр земледелия. Ей подчиняется глава департамента кукурузы Мамасара. Мамакоча управляет небесным адмиралтейством и по совместительству ведает рыбным промыслом.

У бога Ильяпы — служба погоды. Он устраивает грозовые фейерверки и руководит своей младшей сестрой, директрисой небесного департамента дождя и радуги.

Супруга Солнца Луна (тауантинсуйцы называли ее Мамакиль-ей) следит за календарем, религиозными празднествами и разными церемониями. Она президент небесной академии наук.

Боги царства Тауантинсуйю обладают ненасытным аппетитом и неутолимой жаждой. Им ежедневно приносят в жертву множество лам, для них варят целые озера кукурузной водки — чичи. Кроме того, в храмовые житницы свозится со всех полей треть урожая. Боги царства Тауантинсуйю изрядные корыстолюбцы. Они требуют, чтобы их сокровищницы непрерывно пополнялись золотом, серебром и драгоценными камнями.

Боги бесплотны, чего нельзя сказать о жрецах. И золото остается в храмах, а мясо жертвенных лам и чича — в желудках жрецов.

Но зато все это небесное воинство, ублажаемое сытыми и гладкими жрецами, горой стоит на страже царства инков.

Поэтому Уайна-Капак прежде оставлял без внимания темные слухи о драчливых пришельцах.

Но на этот раз таинственные чужеземцы появились близ рубежей царства инков. И Уайна-Капак, в сердцах отбросив в сторону связку тревожных шнурков, велел собрать всех верховных и главных жрецов. Во дворце инки состоялся совет, на котором незримо присутствовали и огненноликий Инти, и бородатый Виракоча, и громоносный Ильяпа, и небесные богини, ведающие морями, пашнями, календарем и рыбной ловлей.

Уильяк-уму, верховный жрец Солнца, огласил на этом совете грозное пророчество инки Виракочи, тезки тауантинсуйского бога-творца и прапрадеда Уайна-Капака.

Виракоча, который жил лет за сто до этого совета, на смертном одре возвестил жрецам бога Инти, что спустя несколько поколений явятся в нашу землю люди невиданного облика и они положат конец нашему царству и нашим верованиям.

Надо полагать, что пророчество давным-давно усопшего инки Виракочи уильяк-уму «сработал» в тот час, когда он узнал о высадке бледнолицых пришельцев. Верховный жрец проведал, что у них есть огненные копья, которые убивают на расстоянии, что сражаются они в доспехах из серого металла, который куда тверже бронзы (о железе в царстве инков не имели понятия), и что войска северных тауантинсуйских соседей были наголову разбиты горстью этих свирепых иноземцев.

Подстроив этот фокус с пророчеством, уильяк-уму оказал своему повелителю весьма дурную услугу.

Уайна-Капак был человеком суеверным и впечатлительным, и откровения жрецов подействовали на него пагубным образом.

«Против судьбы не пойдешь, а коли уж заранее предрешено, что бледнолицые пришельцы сокрушат царство Солнца, то стоит ли обороняться?»

И Уайна-Капак палец о палец не ударил, чтобы защитить свою страну от их неминуемого вторжения.

Уайна-Капаку наследовал его старший сын Уаскар. У покойного инки было очень много сыновей — законных, полузаконных и вовсе не законных. Уайна-Капак очень любил одного из таких полузаконных сыновей, Атауальпу, и охотно завещал бы ему свое царство, но даже всесильный инка не мог нарушить древние традиции. Тауантинсуйский престол инка мог передать только тому своему сыну, в жилах которого не было ни капли «чужой» крови. Мать же Атауальпы к дому инков никакого отношения не имела.

К тому же она была родом из области Кито, лежащей на северной окраине царства инков, а в Кито не говорили на языке рума-сими, и в тауантинсуйской столице люди из Кито считались варварами.

Уайна-Капак сделал Атауальпу правителем Кито, и когда Уаскар вступил на престол, его сводный брат стал править своими землями на правах полунезависимого вассала нового инки.

Атауальпа желал, однако, большего. Он исподволь готовился к войне с Уаскаром, мечтая о троне инков.

И Атауальпа восстал против Уаскара. В окрестностях Куско Атауальпа разгромил своего соперника и взял его в плен.

Пока шла эта междоусобная война, страна была ввергнута в смуту. Положение не улучшилось и после победы Атауальпы.

В центре империи и на юге Атауальпу считали узурпатором. Весь клан «чистокровных» родичей инков ненавидел нового властителя и тосковал по низложенному Уаскару.

Царство четырех соединенных стран в свое время силой сплотили Пачакути и Тупак-Юпанки. Межплеменные и межобластные швы и стыки, которые постепенно зарубцовывались в «тихие годы» правления Уайна-Капака, снова обнажились в час всеобщей смуты.

Атауальпа менее всего заботился о народных нуждах. Он не только не облегчил, но и «довесил» новыми поборами и повинностями тяжелое бремя, которое его предшественники взвалили на плечи тауантинсуйцев.

Простые тауантинсуйцы были терпеливы и стойки. Они безропотно выполняли все веления инки и жрецов, но вряд ли питали сколько-нибудь пылкие чувства к своим правителям.

Простой тауантинсуец, призванный в войско, с одинаковым безразличием сражался и за Атауальпу, и за Уаскара.

У разных же военачальников и правителей голова пошла кругом, когда в стране появились два инки, когда приказы стали одновременно приходить и из Куско, и из Кито.

Затем Кито одержал верх над Куско, но легче от этого не стало. Атауальпа затеял всеобщую чистку, он изгонял должностных лиц, назначенных Уаскаром, и заменял их своими земляками. И новые, и старые чиновники пребывали в полной растерянности. Так обстояло дело, когда Писарро вновь, и на этот раз с весьма серьезными намерениями, вернулся к тауантинсуйским берегам.

Итак, корабль Писарро вступил в гавань Тумбеса.

Писарровские молодчики, бряцая своей железной сбруей, толпились на палубе. Радости они не испытывали. Эти тройные стены, эти массивные крепостные сооружения наводили на невеселые размышления. Слов нет, Тумбес велик и богат, но овладеть этим перуанским орешком дело нелегкое. Писарро, однако, не унывал: ведь порой окольные пути скорее ведут к цели, чем прямая дорога. В этот Тумбес надо проникнуть во что бы то ни стало, ну, а затем… затем будет видно.