Майкл Муркок - Византия сражается

Было очевидно, что гетман испытывал сентиментальную склонность к театральным действам; он постоянно устраивал военные парады, во время которых его «свободные казаки», в основном завербованные из городского отребья и не имеющие отношения к славянскому племени, не то что к казачеству, маршировали вместе с австро-венгерскими, немецкими и галицийскими солдатами в серо-синих мундирах. Эти парады заменили уличные митинги, запрещенные новой властью.

Я легко сблизился с немцами, которые были в основном практичными и доброжелательными людьми. Крестьяне – вот главная причина всех наших тогдашних бедствий. Немцам обещали зерно. Но осторожные украинцы сопротивлялись нашим попыткам отобрать урожай. Они научились прятать целые поля, целые стада так же легко, как раньше прятали золото и иконы. Немецкие отряды по официальным приказам гетмана Скоропадского обыскивали сараи и дома и не находили ровным счетом ничего. Когда солдаты прибегали к угрозам, крестьяне сбивали их с толку, демонстрировали свою бедность, утверждали, что махновцы, григорьевцы и прочие бандиты уже все отобрали. Поверить в это было легко. Махно, в частности, при нападениях демонстрировал изобретательность – носился под черным знаменем анархии и, казалось, появлялся и исчезал быстрее, чем скорый поезд. Его любимой уловкой было переодеться вартовцем, заявить, что преследует самого себя, войти в гарнизон варты и перестрелять там всех. Многим он уже казался Робин Гудом или Джесси Джеймсом [109] Джесси Джеймс (1847–1882) – знаменитый американский бандит, ставший благодаря кинематографу (о нем было снято почти 30 фильмов) Робин Гудом Дикого Запада. , и о его смелых деяниях ходили легенды. Газетам запрещалось восхвалять Махно, народные герои были тогда Украине не нужны. Нужны были порядок, транспорт и связь.

В Киеве, по крайней мере, теперь установилось подобие законной власти. Немецкие коммерсанты начали приезжать в город по делам. Я мог обсуждать мою новую компанию и ее будущую деятельность. Было важно увеличить производство для экспорта и домашнего потребления. Я упоминал новые британские и американские машины, которые, вероятно, превзойдут все те, что были у нас раньше. Я обсуждал проекты новых заводов, генераторов, технологического оборудования. Это впечатляло дальновидных немцев. Они и сами тогда подвергались сильному давлению. Многие из них доверительно сообщали, что Германия не могла выиграть войну. Было совершенно необходимо восстановить страну как можно быстрее, чтобы она не попала в руки социалистов. Они предложили мне подумать над тем, чтобы создать отделение моей фирмы в Берлине. Чем раньше наши страны вернутся в нормальное состояние, тем скорее будут уничтожены красные. С помощью деловых партнеров я завел знакомства в среде высокопоставленных чиновников; благодаря этому я смог познакомиться с элитой киевского общества. Теперь на вопрос, как меня зовут, я автоматически отвечал: Пятницкий; я родился в Царицыне, моя семья была убита крестьянами в 1905 году, меня растили родственники в Киеве, Одессе и Петербурге. Это, конечно, в основных чертах было истинной правдой. Если бы я упомянул наш убогий пригород в беседе со сливками общества, передо мной закрылись бы многие двери. Семейство моей матери, конечно, было достаточно почтенным, так что я от природы приобрел способность на равных общаться с самыми уважаемыми людьми. Многие благородные киевляне завидовали моим петербургским манерам. Они даже пытались подражать мне. Очень часто люди копировали мои жесты или повторяли мои высказывания. Я подумывал добавить к своему имени титул «князь», но счел это неуместным; следовало принимать в расчет нестабильную политическую ситуацию.

Я продолжал встречаться со своими подругами в «Кубе», но жить вернулся в «Европейскую», где останавливались многие из моих немецких знакомых. Я предпочитал классическую элегантность серебра и золота, большие яркие зеркала, бархат и хрусталь, элегантно одетых официантов и чистые белые простыни. Все это вернулось, как только исчезли большевистские мясники. Немцы ценили эти удобства, как и вновь прибывшие русские эмигранты.

Киев вновь стал многолюдным городом, но теперь, по крайней мере, его населяли люди высшего уровня: люди с деньгами, здравым смыслом и конкретными представлениями о том, как противостоять большевизму. Фабриканты из Петрограда и Москвы всегда выступали за ускорение индустриализации. Они предвидели революцию и обвиняли царя в близорукости. Они говорили, что социалистический эксперимент продлится столько же, сколько Содружество наций Кромвеля [110] Английская республика (англ. Commonwealth of England, в буквальном переводе – Английское содружество, позднее – Содружество Англии, Шотландии и Ирландии ( англ. Commonwealth of England, Scotland and Ireland)) – историческая форма правления в Англии с 1649 по 1660 годы, введенная после казни короля Карла I и упразднения монархии. . Это будет дурное время, время разрушения и нетерпимости. Кромвель убил короля, разорил церковь, разрушил храмы, но короли, церковь и храмы сохранились в Англии до сих пор. Это был сильный, обнадеживающий довод, но он оказался ошибочным. Теперь я знаю, что единственное спасение мира, перефразируя Ленина, – Бог плюс электричество.

Моя мать считала перемены тревожными. Когда большевики захватили город, над домами взвились красные флаги, а я очутился в тюрьме, она казалась веселой и довольной. Каждую превратность судьбы она встречала шутками. Мы с Эсме поражались ее храбрости. Матушка не пустила красных к себе в дом. Она добилась того, что ей выделили дополнительный паек, стала личной прачкой комиссара ЧК, знала многих мелких большевиков по именам, превозносила товарища Ленина до небес, небрежно упоминала Зиновьева и Радека [111] Карл Радек (настоящее имя Кароль Собельсон) – советский политический деятель, участник международного социал-демократического и коммунистического движения. , как будто они были ее старыми друзьями. Она почти наверняка отсрочила мою казнь и таким образом спасла мне жизнь. Но напряжение в итоге не могло не сказаться. Когда большевики отступили, мать вновь начала страдать от прежней болезни бронхов и слегла. К тому времени, когда к власти пришел гетман, она все еще кашляла, но настояла на том, что должна вернуться к работе. От нее вновь запахло нюхательной солью и карболовым мылом. Квартира вернулась в прежнее безупречно чистое состояние. Она продолжала извиняться за свой эгоизм, говорила, будто была мне плохой матерью и виновата в том, что я вырос без отца.

– Мне не следовало бежать с ним из дома, – говорила она. – Он не подходил мне, а я не подходила ему. Мы никогда не могли ужиться вместе. Но ведь целых десять лет… И эти годы не были совсем уж дурными.