Жан Рэ - Корабль палачей [Романы, повести, рассказы]

— Это же дьявол, а не змея! — орал помощник капитана, отвечавший за сохранность обезьян, и Кемп получил приказ держать Леди Полли запертой в своей каюте, хотя ее невиновность казалась очевидной.

Когда «Фульмар» оказался в Китайском море, Леди Полли тоже исчезла.

— Но моя каюта была заперта на ключ! — жаловался Кемп.

— Обезьянья клетка тоже запиралась на ключ! — отвечал ему помощник капитана.

Последнее время на камбузе шхуны возникли проблемы, и Сю-Сю, кок-китаец, был близок к отчаянию. Стояла невероятно жаркая погода, а холодильник вышел из строя, так что большое количество испортившихся продуктов пошло на корм акулам.

Для довершения бедствия за запасы риса и бисквитов всерьез взялись тараканы, а сало, к ужасу кока, кишело червями.

Капитан и команда были вынуждены довольствоваться сухими бисквитами, твердыми, как камни, и отвратительными американскими консервами.

— Сю-Сю, — сказал однажды капитан, которому до чертиков надоело подобное меню, — если ты сегодня не выставишь на стол что-нибудь съедобное, я закую тебя в кандалы, для начала дней на пять.

Сю-Сю отдал честь и, как только пробило двенадцать, поставил на офицерский стол блюдо, заслужившее всяческие похвалы.

Капитан, второй помощник, шеф машинного отделения и квартирмейстер поинтересовались, что им приготовил кок.

— Это был конгр, большой морской угорь, — ответил кок. — Я забросил удочку с подходящей к случаю наживкой, и на крючок попалась отличная добыча.

Неожиданно Кемп вскрикнул и выплюнул на тарелку один из зубов.

— Насколько мне известно, у конгра нет костей! — воскликнул он.

Но он сломал зуб совсем не о кость; его коренной зуб не выдержал контакта с небольшой отмычкой, миниатюрным поддельным ключиком.

— Такой отмычкой можно открывать любые замки, — прокомментировал ситуацию второй помощник.

И тогда Кемпа осенило.

— Значит, клетку и дверь моей каюты открывала совсем не Леди Полли! — закричал он. — И я хочу знать, что ты сделал с моей змеей!

Он схватил кожаную плетку и прорычал:

— А ну, признавайся, лимонная рожа, или я спущу этой плеткой твою шкуру!

— Вы ели Леди Полли, — захныкал китаец, — самое вкусное мясо у змей, откормленных мясом обезьян… Я очень не хотел в кандалы…

Кемп основательно отхлестал кока, и его бросили в трюм, заковав в кандалы не на три дня, а до конца рейса.

Оказавшийся в кандалах кок с трудом мог двигаться, а поэтому он был не в состоянии отбиваться от трюмных крыс, которые отгрызли ему ухо и кончик носа.

Не знаю, что за груз находился на борту «Фульмара» для раджи Джокьякарты, но, поскольку ему пришлось проделать труднейшее путешествие через весь Индийский океан, пробираясь среди множества опаснейших рифов, это должно было быть нечто исключительно важное.

Но этот груз не имеет отношения к истории, которую я хочу рассказать вам, и мне просто нужно объяснить, почему «Фульмар» бросил якорь в месте, которого стараются избегать как уважающие себя шхуны, так и те, что давно перестали себя уважать. Неподалеку от этого места находилась деревня, выглядевшая обычно со своими бунгало и просторными верандами.

Оказавшись в деревне, мы с удовольствием обнаружили отель, хозяином которого был весьма любезный китаец, угостивший нас настоящим шотландским виски.

Когда я говорю «нас», я имею в виду Шольса, старшего помощника капитана, рулевого Джона (вашего покорного слугу) и Уинча, боцмана. Арнольд, капитан, разрешил сойти на берег из всей команды только нам троим.

Пока мы сидели в баре, выпивая и дымя сигаретами, в помещение вошел яванец и предложил нам великолепный букет цветов.

К нему тут же кинулся бармен, выхватил у него из рук букет и выгнал, разругав на все корки. Туземец удалился, не протестуя.

— Шампсакас, — произнес китаец, указывая на большие цветы. — Они совершенно безвредны, тогда как этот цветок…

И он коснулся пальцем цветка, похожего на полураспустившуюся розу.

— Это осенняя роза, Сундал Малам, что означает на местном языке «опасная ночная красавица».

— Она хорошо пахнет, — сказал Шольс.

— Но тот, кто оставит ее в своей комнате на ночь, будет видеть сплошные кошмары и сойдет с ума, — сообщил с серьезным видом китаец.

— Тогда ее просто нужно выбросить, — пожал плечами Шольс. — Я редко вижу сны, и когда такое случается, то обычно вижу своего деда, у которого вошло в привычку лупить меня своим кожаным ремнем вместе с пряжкой. Я уверен, что оставь я эту дрянь с своей каюте, то увижу во сне старика, вооруженного не только ремнем с пряжкой, но и сьямбоком [27] Разновидность гибкого хлыста из толстой кожи. . Так что выбрасывайте ее.

Китаец подчинился и выбросил букет за перила веранды.

Опрокинув еще по парочке стаканов, мы рассчитались и ушли.

Мы проделали значительную часть обратного пути, когда Уинч вспомнил, что забыл свой кисет на столике в отеле. Он тут же побежал за ним и присоединился к нам, когда мы уже подошли к берегу, у которого нас ожидал «Фульмар».

На следующее утро нас очень рано разбудили дикие вопли — похожие звуки испускают разъяренные морские коровы. Мы увидели Арнольда в шортах и без рубашки, держащегося за трубу воздуховода и кричавшего, что в его каюте находится тигр, хотя их там могло быть два или даже три.

Мы не смогли убедить его, что это был просто кошмар, потому что он угрожал размозжить нам головы с помощью куска рангоута.

Если бы он был простым матросом, разговор у нас с ним был бы коротким, но он был капитаном… Вы понимаете?

Мне удалось все же уговорить его вернуться в каюту, где мне пришлось изобразить тщательную проверку.

Днем к Арнольду вернулась его обычная рассудительность, и он чувствовал себя как обычно. Он даже не вспоминал, что случилось с ним рано утром.

На следующее утро, когда на небе еще не появилась утренняя звезда, снова раздались крики, поднявшие на ноги всю команду.

В свете луны мы увидели Арнольда, метавшегося с безумным видом. Он орал, что его каюта наполнена чудовищами. Он был уверен, что стал жертвой колдовства, и искал колдуна, чтобы свернуть ему шею.

Потом все успокоилось, и этот день прошел так же спокойно, как и предыдущий, хотя вид у капитана был не слишком доброжелательный; судя по всему, он хорошо помнил все, что случилось с ним ночью.

После обеда он пригласил меня к себе в каюту.

— Джонни, — сказал он, — я принял решение. Уинч займет ваше место за штурвалом, а вы будете выполнять его функции, то есть станете боцманом.

— Почему? — вскричал я, возмущенный этой несправедливостью. — Ведь Уинч даже не является офицером…

— Как я решил, так и будет, — оборвал меня капитан. — А теперь топай отсюда…