Юрий Корчевский - Мамаево побоище. Русь против Орды

Михаил хлопнул себя по лбу.

— А ведь и верно!

— В возраст войдёшь, ума-опыта наберёшься — сам поймёшь.

— За науку спасибо.

— Потому, прежде чем приглашение принять, подумай — нужен тебе человек? Не в опале ли?

— Понял, Дмитрий Михайлович, уяснил. Ты мне как брат старший.

— О том помни и не подведи.

— Слово даю, за меня краснеть перед князем не придётся.

Михаил возвращался к себе домой на коне неспешно, размышляя над услышанным. Вот ведь тугодум! Он дружен с Боброком, а это своего рода сигнал для других бояр — что непросто-де боярин, из Серпухова в Москву на службу князем взятый. Стало быть, есть что-то, сила какая-то, вверх его, Бренка, толкающая. А ведь он, по существу, никто, боярин рядовой, каких в любом княжестве десятки. Понравился воеводе Боброку, вот он и приметил. А бояре московские, в интригах поднаторевшие, сразу поняли, откуда ветер дует. Ох, непростая жизнь в Москве, ухо востро держать надо! А пуще всего — князю служить верно, живота своего не жалея.

А ещё через месяц внезапно умер тысяцкий, Василий Вельяминов. Одни из бояр печалились, другие ухмылялись меж собой. А как ещё? Не всем он люб был. Место высокое освободилось.

Надо сказать, что восхождение Вельяминова на пост высокий было непростым. Предшественник его, Алексей Петрович Хвост, ревностно служивший отцу Дмитрия, был найден убитым в Пасхальное воскресенье 1357 года на городской площади.

Подлое и жестокое убийство любимца ополченцев всколыхнуло народ. Толпа подозревала нескольких бояр, которым смерть Хвоста была выгодна. Встревоженные бояре, чьи фамилии были на устах у черни, боясь расправы, съехали из Москвы.

Великим князем на пост высокий был утверждён Вельяминов. Подозревали бояре, что дело тёмное, что не обошлось убийство без Василия Васильевича. Однако убийцы найдены не были.

Так Вельяминов стал ближним боярином. Был он нагл и нахрапист, про себя, любимого, не забывал, запуская руку в княжескую казну.

Были ещё подозрения. Перед свадьбой Дмитрия с Евдокией примерял князь пояс драгоценный, доставшийся ему от отца — цены немалой, в коем он на свадебном торжестве намеревался быть. Утром же, в день торжества, пояс оказался подменённым. Тоже с украшениями, но камни поменьше и попроще. Хоть и подозревали Вельяминова, но доказать не смогли. А позже, уже перед смертью, всплыл пояс-то, у сына его Николая оказался.

Новость о смерти тысяцкого бояре обсуждали, собираясь кучками. Судили-рядили, гадали — кого назначит князь на должность великую. Но время шло, а назначения не было. Фактически князь Дмитрий Иоаннович упразднил должность тысяцкого, не назначив на неё никого. И тем самым нажив себе врага — старшего сына Вельяминова, Ивана. Должность была не выборная, но Иван Васильевич рассчитывал занять её и прогадал.

Начал он среди бояр собирать недовольных, коих оказалось немало. Начали прощупывать Михаила, когда он бывал в гостях. Исподволь пытались выведать, на чьей он стороне. Бренок неизменно отвечал: «Что хорошо для великого князя, то хорошо для Москвы. На том и стою».

Некоторые из бояр перестали приглашать его в гости. Бог им судья, Михаил сам в гости не напрашивался. Только один момент показался ему настораживающим.

Михаил как-то беседовал со старшиной купцов-суконников. И тот обмолвился, что суконник фряжский именем Некомат дружен стал с Иваном Вельяминовым. Не раз уже их вместе видели.

— Под себя всю торговлю сукном подмять хотят! — обижался купец.

Михаил сделал вид, что слов сих не услышал. А сам призадумался. С чего бы это — боярину дружбу с купцом фряжским водить? Не тот человек Иван, чтобы с простолюдином, пусть и купцом, якшаться. Что-то за этим кроется.

Начал он потихоньку сведения о купце Некомате собирать. Один словцо скажет, другой обронит. А картина общая потихоньку складывается. И картина тревожная.

Некомат — купец фряжский, из Кафы. А известно, что Кафа — столица колоний генуэзских в Крыму. Генуэзцы — торговцы от рождения, алчные, жестокие, своего не упустят. Привилегии от папы своего католического имеют, и большей частью — шпионы и лазутчики его. Они и у византийского императора себе привилегии выторговали, чтобы на море Сурожском беспошлинно и единолично торговать. Мало того — Кафа дружна с Ордой, во всём её поддерживает, и интерес у обеих сторон взаимовыгодный.

Татары пленников генуэзцам продают, фрягов не трогают, охраняют их на Великом шёлковом пути. Интересы их, в основном денежные, переплелись так, что уже и непонятно, кому дружба сия выгодна.

Генуэзцы после Кафы Солдайю по договору выкупили. А Кафу, как столицу колонии, в крепость превратили, соорудив стены с двадцатью шестью башнями.

Городу владение генуэзцев на пользу пошло. Водопровод появился, в городе — чистота и порядок, чего раньше не бывало, поскольку население в основном состояло из армян и греков.

Ворота домов запирались, и свет гасили в восемь часов вечера. Исключение делали только для караван-сараев, где масляные светильники горели на час дольше.

Городом и колонией управлял генуэзский консул. Главная статья наживы — рабы. Торговали строевым лесом, солёной рыбой, просом, ячменём, рожью. Деньги принимались любые, хотя основной денежной единицей был серебряный аспр.

И чем больше Михаил узнавал о купце, тем сильнее осознавал — Некомат только носит личину купца. Лавку держит, прислуга в лавке торгует. Но странность есть.

Другие купцы за товаром сами на кораблях или с обозами ходят. Некомат же предпочитал товар у других фрягов скупать и продавать его в своей лавке. Зачем? Ответ один: не торговля ему надобна, лавка — лишь прикрытие. Тогда для чего? Учитывая внезапно вспыхнувшую дружбу его с Иваном Вельяминовым, понятно стало — зреет заговор. Он — как нарыв на теле княжества, и когда прорвётся — неведомо.

В один из дней Михаил пришёл к Дмитрию Михайловичу. Рассказал всё, что выяснил, со всеми подробностями — и о Некомате, и о Вельяминове, вокруг которого собираются недовольные бояре.

— Правда ли сие? Не навет ли? — обеспокоился большой воевода.

— Не пустые людишки сведения добывали — я сам. Каждое слово моё — истинное, видит Бог! — Михаил перекрестился.

— Тогда плохо! Надо ко князю идти, пусть сам решает, что с ними делать. У тебя видаки или бумаги какие в доказательство сказанного есть?

— Какие видаки? Они от чужих хоронятся!

— Ты же узнал!

— За князя тревожно.

— Едем!

Боброку взнуздали коня, конь Бренка уже под седлом был. Сопровождаемые воинами Большого воеводы, понеслись они в центр, в Кремль. Въехали в Боровицкие ворота, спешились, дружинники коней забрали.

Князь отдыхал после обеда, однако Боброк уговорил стоящего у дверей рынду пропустить их.