Нэйт Педерсен - История шарлатанства

Опийный мак и его коробочки; на поперечном сечении виден млечный сок, богатый опиатами

Гален во II веке н. э. слишком сильно любил опиум, рекомендуя его при головокружении, глухоте, эпилепсии, инсульте, нарушениях зрения, камнях в почках, проказе – короче, при любых болезнях. В конце концов, опиум действительно улучшал самочувствие пациентов. Уже в XI веке Авиценна подробно описал его достоинства. В его сочинении «Канон врачебной науки» совершенно справедливо отмечается, что опиум помогает при подагрической боли, облегчает диарею и устраняет бессонницу (и действительно, это одно из древнейших снотворных в истории человечества). Его, по мнению Авиценны, можно применять даже для лечения повышенного либидо: «Больные с избыточным влечением могут использовать опий в качестве местного средства». Ну ладно, допустим.

Авиценна также обратил внимание читателей на симптомы отравления опиумом – нарушение дыхания, зуд и потерю сознания. Несмотря на это предупреждение Авиценны, легко представить, насколько частыми были передозировки в условиях, когда никто не контролировал производство и применение опиума. По иронии судьбы смерть самого Авиценны, вероятно, является первым в истории документированным случаем гибели от передозировки. Предполагается, что великий врач страдал от колик в желудке, и его слуга, желая его обокрасть, дал ему слишком большую дозу лекарства. Кстати, в то время Авиценна слишком много жил сексуальной жизнью (к вопросу о снижении полового влечения). Довольно скоро Авиценна умер. (Заметки на полях: боли в животе, секс и опиум могут вас убить. Хотя это и не худшая смерть.)

За невероятную популярность опиума в Европе XVI века следует поблагодарить Парацельса. Великий медик называл опий камнем бессмертия и изобрел его новую форму, лауданум, который он сам смиренно называл лучшим из лекарств. Один из современников Парацельса, Иоганн Опорин, писал: «Он создал пилюли, которые напоминали по виду мышиный помет, и назвал их лауданум… он утверждал, что это снадобье способно воскрешать из мертвых».

Детище Парацельса, так похожее на мышиный помет (кстати, слово «лауданум» происходит от латинского laudare – восхвалять), состояло, как полагают, из 25 % опиума, кусочков мумий (да-да, см. «Каннибализм в медицине»), безоара, вынутого из желудка коровы, белены (седативного и галлюциногенного растения), а также янтаря, толченых кораллов и жемчужин, мускуса, масел, косточки из сердца оленя (чего-чего?!) и рога единорога (скорее всего, носорога или нарвала). Некоторые рецептуры также включали в себя икру лягушки, апельсиновый сок, корицу, гвоздику, амбру и шафран. Короче говоря, это был опиум, смешанный с разными дорогостоящими примесями, которые придавали смеси умопомрачительный аромат. Словом, ничего принципиально нового. Могла ли эта штука воскрешать из мертвых? Эмм, нет.

Парацельс, изобретатель лауданума

Приспособления для курения опиума

В XVII веке Томас Сиденхем популяризировал свой вариант лауданума, лишенный прибамбасов Парацельса, зато содержавший замечательный компонент – алкоголь, причем в большом количестве. Также в составе были вкусовые добавки – корица и гвоздика. Это снадобье рекламировалось как средство от чумы – разумеется, оно не лечило страшную болезнь, хотя и могло облегчить страдания умирающих. Сиденхем, впрочем, этого не видел: он сбежал подальше от зачумленного Лондона как от… ну, как от чумы.

В последующем опиум стал одним из товаров самого массового потребления на планете. В XIX веке грянули две опиумные войны. Борьба Китая за суверенитет и торговлю, приправленная массовой зависимостью от опиума, привела к потере Гонконга, отошедшего к Великобритании более чем на 150 лет. Опиумные притоны, где любой желающий мог отведать наркотик, открылись по всему миру и часто снабжались за счет китайского опиумного рынка.

Однако на Западе была более популярна жидкая версия лауданума. Хотя она была не так сильна, как чистый опий, она отлично ударяла в голову, да и вкус имела более приятный. Алкогольное опьянение усиливало дурманящий эффект и эйфорию. Врачи охотно предлагали лауданум своим клиентам, его можно было купить без рецепта и с комфортом выпить дома, а не в притоне. Кроме того, его дозу можно было самостоятельно уменьшать или, что чаще, увеличивать, увеличивать и еще раз увеличивать.

Естественно, такая доступность лекарства имела и оборотную сторону, и многих накрыла черная тень зависимости. Наркотик легко маскировал все трудности жизни, к какому бы слою общества ни принадлежал его потребитель. В 1821 году Томас де Квинси в «Исповеди англичанина, употреблявшего опиум» весьма художественно описал свое пристрастие к лаудануму: «То была панацея от всех человеческих невзгод <���…> счастье теперь покупалось за пенни и помещалось в жилетном кармане». Но дальше наступало прозрение: «Всякую ночь, казалось, сходил я <���…> в пропасти и темные бездны <���…> печальное состояние постепенно доходило до мрачного отчаяния, перед которым слово бессильно».

Лауданум. На бутылке предупреждение «Не принимать». Это несколько сбивает с толку

Зависимость оказалась нешуточной, но аптекари с успехом продавали галлоны лауданума, эликсиров опия и наркотических лекарств. «Доверов порошок», снадобье XVIII века, состояло из опиума, ипекакуаны, лакрицы, селитры (нитрат калия, отличное средство для изготовления солонины и фейерверков), а также сульфата калия. При лечении простуды и лихорадки «Доверов порошок» порой усыплял пациента навечно. Говоря об эффективной дозе (около 70 гран, то есть 4,5 грамма), сам создатель лекарства Томас Довер отмечал: «Некоторые аптекари советовали пациентам написать завещание, прежде чем они рискнут принять столь высокую дозу».

Ну что ж, как говорится, хозяин – барин.

Реклама бальзама из коры вишни, спирта и опиатов, около 1840. При «болезнях легких» – ну и конечно, чтобы веселее игралось

Фридрих Вильгельм Адам Сертюрнер в возрасте всего 21 года успешно выделил морфин из смолистых веществ в головках опийного мака. К тому моменту он даже не был химиком, а лишь с 16 лет учился на фармацевта. Несмотря на несовершенство оборудования, он оказался упорным человеком. Сертюрнер назвал новое вещество principium somniferum за его снотворное действие в составе опия. А позже переименовал его в честь древнегреческого бога снов – Морфея.