Мишель Зевако - Маргарита Бургундская

Она опустила голову, и две обжигающие слезинки пробежали по ее щекам.

– О, единственная любовь моей жизни, полной любви!.. О, единственная страсть моего испещренного страстями существования!.. О ты, тот единственный, кого я действительно любила среди стольких мужчин, что сжимали меня в объятиях, ты, чьих поцелуев я так и не познала, ты, чье презрение я так обожаю, что готова тебя возненавидеть… Буридан!.. О мой Буридан!.. Что делаешь ты в эту минуту, когда тебе предстоит умереть?..

– Хе-х! – коротко хохотнул Страгильдо, ежась во мраке. – Полагаю, госпожа, этот мерзавец не заслуживает подобного сожаления, раз уж он проводит последнюю свою ночь в объятиях красавицы Миртиль.

Лицо Маргариты исказилось, в один миг перейдя от страданий к дикой ненависти.

– Миртиль!.. Моя соперница!.. Миртиль любима Буриданом! Миртиль любит его!.. Да, счастливая ночь для них – ужасная для меня!.. Они любят друг друга; говорят об этом друг другу накануне своей смерти… а я, я, которая его обожает, стою здесь – бессильная, изнемогающая от ярости!

– Вы будете отомщены, госпожа, – сказал итальянец. – Штурм Двора чудес, где укрылся Буридан, начнется с рассветом. Завтра вы узнаете о том, что эти влюбленные мертвы, так как никогда еще Париж не видел армии столь же сильной, как та, что окружает сейчас логово разбойников, которые будут разбиты в пух и прах…

– Миртиль!.. – продолжала королева, вероятно, его и не слыша. – Моя соперница!.. Миртиль, моя дочь!.. Вот он – страх и ужас моих смятенных мыслей: у меня есть дочь, единственный ребенок, появившийся на свет в результате моих многочисленных страстей!.. Да, Миртиль – дочь Маргариты Бургундской и Ангеррана де Мариньи!.. Однако же я любила по-настоящему лишь одного мужчину во всем мире – Буридана!.. И надо ж такому было случиться, чтобы Буридан повстречался с моей дочерью… полюбил ее!.. Чтобы оказался любим ею!.. Мать и любовница, я поражена необъяснимой фатальностью в материнстве и любви!.. Как мать, я испытываю лишь страх к моей дочери, так как она есть живое доказательство того, что Мариньи был моим любовником! Как любовница, я испытываю к дочери лишь ненависть и ревность, так как ее любит Буридан!..

– Госпожа, – молвил Страгильдо с преисполненной кроткой свирепости улыбкой, – к чему так беспокоиться о вещах, совсем того не заслуживающих?.. Так уж вышло, что среди тех лучников, которые пойдут на штурм Двора чудес, у меня есть свои люди. Как только они получат от вас приказ избавиться от этой девушки, Миртиль будет мертва, Ангерран де Мариньи, ее отец, умрет от боли и отчаяния, – таким образом, вы избавитесь сразу от двоих… Подумайте об этом…

Королева дрожала. Ее обезумевшее сердце разрывалось между ревностью и любовью.

Она уже видела Миртиль мертвой… и это ужасное видение внушало ей еще более ужасную радость…

Чудовищную радость матери, ставшей соперницей своей дочери!

Она видела мертвым Буридана… и тогда к горлу подступали рыдания.

– Ну же, – настаивал Страгильдо с фамильярностью слуги, коему ведомы страшные тайны, – самое время действовать! Теперь, госпожа, вам нужно смотреть уже не на Двор чудес! Буридан обречен! Его ничто уже не спасет – ни его самого, ни его приятелей, всех этих безумцев, что решили противостоять самой могущественной силе в мире!..

– Да, это так! – пробормотала Маргарита с неким пылким восхищением. – Их история… история Буридана… была невероятной историей героизма и отваги! О, какой вызов они бросили Ангеррану де Мариньи, первому министру! О, сколько смелости ему, моему Буридану, потребовалось, чтобы отвести к подножию виселицы Монфокон дядю короля, графа де Валуа!..

– Буридан пощадил Валуа, но сам от Валуа пощады не дождется! – ухмыльнулся итальянец. – Можете добавить, госпожа, что неслыханная дерзость этих разбойников дважды едва не стоила вам, а вместе с вами и мне, жизни! Можете добавить, что в Пре-о-Клер они сражались сразу с четырьмя королевскими полками! Наконец то, что они держали графа де Валуа в плену, как и то, что ваш Буридан посмел скрестить шпагу со шпагой короля!.. Говорю же вам – их уже ничто не спасет!

Тяжелый вздох вырвался из груди Маргариты.

Голос Страгильдо сделался более глухим, более ироничным:

– Где те счастливые времена, когда в вашем сердце не было места любви, госпожа?.. Всё тогда происходило тихо, спокойно, и ваша жизнь, как и моя, безмятежно протекала среди удовольствий… Когда какой-нибудь дворянин… или буржуа… или молодой виллан, студент, даже разбойник… когда, повторюсь, этот человек становился избранным, когда на него падал ваш взгляд, вы подавали мне знак… и в одну из ночей он познавал опьяняющие тайны Нельской башни!

– О, мои угрызения совести! – прохрипела Маргарита, закрывая лицо руками. – Призраки этой башни любви и ужаса!..

– А утром, – продолжал итальянец с дьявольской улыбкой, – утром этот избранный счастливец познавал тайны смерти!.. Прочный мешок в качестве савана перелетал через перила платформы – и на этом всё кончалось. Сена продолжала течь дальше, спокойная и улыбающаяся солнцу!..

– Замолчи, демон! – прорычала Маргарита.

– Хорошо. Я умолкаю, королева! – усмехнулся Страгильдо. – Но время уходит! Будьте настороже!.. Да, будьте настороже, госпожа! – продолжал итальянец с уже более мрачными интонациями. – Будьте впредь настороже, так как в одну из таких ночей… ночь роковую… ночь проклятий… когда мешок улетел далеко за перила… Я сам его перевязал, и очень крепко, клянусь вам… В тот раз в мешке было двое человек, а не один!..

– Филипп д’Онэ!.. Готье!..

– Да, два брата! Мешок тот упал в Сену, но рядом оказался этот проклятый Буридан! О, должно быть, ему пришлось изрядно повозиться там, под водой! Но так уж случилось, что братья д’Онэ выжили, госпожа!.. До Готье д’Онэ нам нет никакого дела, так как он во Дворе чудес вместе с Буриданом, а все обитатели Двора чудес вскоре умрут!.. Но вот Филипп, госпожа, Филипп!.. Говорю же вам: пора действовать!..

Маргарита провела рукой по залитому холодным потом лбу, растерянно взглянула вдаль, в направлении королевства воров и нищих, но сумерки стали уже непроницаемыми для взора. Ни единого огонька не светилось в Париже. Только мрак, из глубин которого поднимался глухой шум.

Тогда взгляд ее вновь обратился на Страгильдо.

– Так что ты там говоришь? – пробормотала она.

– Говорю, госпожа, что вы приказали схватить Филиппа д’Онэ. Говорю, что по безумной неосторожности вы приказали бросить его в темницу Лувра!.. Говорю, что королю только что стало известно, что Филипп д’Онэ содержится в Лувре как узник, и он желает его видеть, допросить его!.. Говорю, что стоит Филиппу сказать лишь слово – и вам конец!..

– Тут ты прав, прав! – пролепетала королева. – Ох! Пусть же он тогда умрет! Пусть он умрет, этот человек, который преследует меня своей призрачной любовью! Он всегда был мне ненавистен… Я чувствовала, что он принесет мне только несчастье!..