Владимир Буртовой - Над Самарой звонят колокола

– О внуке Тимошке я господину капитану Балахонцеву не докладывал. Вдруг напраслину будет думать, будто и Тимошка умышленно навел корпус на засаду и был заодно с теми ворами! Только Вам, ваше степенство, и сказал о той случайной встрече…

Данила, шаркая отяжелевшими ногами, проводил гостя до калитки, как мог сердечнее поблагодарил за известие о Тимоше, пригласил заходить на чай запросто. С немалым усилием одолел четыре ступеньки крыльца и вернулся в горницу, на лавку. На обеспокоенный вопрос Дарьи из спальной комнаты, с чем приходил молодой офицер, отговорился, что, встретив днями его на улице, просил зайти и сказать подробно о походе полковника Чернышева…

Сел у окна, уронил голову подбородком на руки, беззвучно запричитал: «Ох Тимоша, Тимоша! Сколь глубоко погряз ты в кровавом деле! И отбелить тебя сам Господь теперь не сможет… Ах Маркел, Маркел, старый дружище! Что же ты натворил? Пристегнул к себе несмышленыша, под виселицу вместе скачете, и нет вам пути-дороженьки своротить в сторону…»

Собственная боль притушила недавнюю печаль, принесенную свояченицей о давнем знакомце и родственнике Матвее Арапове и о его кровном враге холопе Илье. До новоявленного ли ему мужицкого атамана из холопов, когда собственный внук в том же самозванцевом – а может, и государевом? – войске!

Он один – так ему по крайней мере думалось – во всей Самаре знал доподлинную причину гибели корпуса полковника Чернышева на далекой отсюда реке Сакмаре.

– А ну стой!

Возница из престарелых гарнизонных солдат вздрогнул от грубого окрика и зашептал:

– Свят-свят!

Из придорожных кустов на проезжий тракт, будто нечистая сила из-под печки, шастнули шестеро невесть откуда появившихся людей в военном обмундировании. Ведь только что глядел вперед, дорога на версту была свободной!

– Тпру-у! – Возница послушно натянул вожжи, останавливая тяжелые сани с громоздкой поклажей.

К обозникам подошел Иван Жилкин, переодетый в драгунский мундир. Чуть позади, тоже в мундирах, стояли при оружии Илья Арапов, конюх Сидор и Гаврила Белый, на котором, едва парень начинал шевелить плечами, трещал по швам тесноватый казенный наряд.

– Кто такие? – Вид старого одноглазого капрала был столь суровым, что гарнизонные солдаты, не дожидаясь командира – он помещался на вторых санях, – бодро отрапортовали:

– Обозные мы, из Сорочинской крепости едем…

– Господин полковник уже ушедши поутру, – торопясь, добавил второй солдат. Стоя на коленях в сене, он пытался принять положение «смирно» перед незнакомым капралом. – А мы замешкамшись со сборами, вот теперь догоняем…

Подъехали вторые сани. Из них вылез, разминая ноги, сержант с пушистыми усищами на порченном оспой лице. Подошел, небрежно козырнул Ивану Жилкину:

– Сержант Евдоким Портнов. А вы от господина полковника на этой развилке поставлены? В какую сторону нам сподручнее ехать до Чернореченской? Обычно мы…

Иван Жилкин прервал сержанта и без тени насмешки, строго глянув в розовое от холода лицо Портнова, приказал:

– Сподручнее ехать по левую сторону, сержант Портнов. Так-то быстрее попадете в Берду, в ставку государя Петра Федоровича. Мы от него здесь поставлены.

– Аль считаешь, что я в темя колочен? – нахмурился было сержант. – Будет шутковать! На службе мы с тобой, при исполнении обязанностей, а не на ярмарке.

Из-за Ивана Жилкина к сержанту шагнул Илья Арапов, наставил на него пистоль и коротко приказал:

– Скажи своим солдатам – ружей не поднимать!

Сержант, краснея на холодном ветру от возмущения, не хотел верить собственным ушам, теперь сам попытался было отшутиться:

– Ну как в солдатской прибаске у нас выходит: летось били, да и нонче не минули… Ну, будя нас разыгрывать! Мы присяге верны и вору Емельке не потатчики, видит бог…

Гаврила вложил два пальца в рот, и залихватский разбойный посвист, показалось сержанту, ураганной силой стряхнул с ближних кустов сияющий на солнце иней: разом из снега поднялась втрое большая числом ватага и с криком «Круши-и!» навалилась на обоз. Ничего не понимающие солдаты только глазами хлопали, видя, как их всегда сердитый сержант, окаменев, стоит под пистолем своих же братьев-служилых.

Иван Жилкин весело проговорил, озорно подмигивая Арапову единственным глазом:

– Вот так, атаман Илья Федорович! С новой победой и со знатным трофеем!

Солдаты, побросав на солому в санях ружья, вылезали на дорогу, не помышляя о сопротивлении набежавшим мужикам.

И здесь случилось нежданное – едва Илья Арапов на миг отвел глаза, оглядывая подбегающих казаков, как бывалый сержант ловким ударом ноги выбил у него пистоль, выхватил свой.

– Илья, берегись! – Сидор метнулся к сержанту, норовя сбить его с ног. Прогремел короткий, захлебнувшийся – в упор! – выстрел, и бывший конюх, хватаясь руками за отшатнувшегося сержанта, рухнул на дорогу.

Воспользовавшись замешательством, сержант кинулся бежать к кустам… Брошенное Гаврилой тяжелое копье догнало увязшего в сугробе сержанта, опрокинуло на мерзлую землю.

Илья Арапов наклонился над Сидором, приподнял его голову, но понял – не помочь: мундир на простреленной груди быстро намокал от крови. Сидор хрипел, захлебывался, пытаясь что-то сказать, но язык уже не слушался его, и глаза заволакивала смертная истома… Вскоре хрип прекратился, стало тихо.

Гаврила вернулся от убитого сержанта, принес саблю, пистоль и свое копье. С обнаженными головами встали над погибшим товарищем. В тишине слышно было, как, сам того не замечая, скрипел зубами Илья Арапов.

– Поспешить надобно, атаман. – Иван Жилкин тронул Илью за плечо. И к своим казакам: – Уложите Сидора в сани. Да не к солдатам – в наши! И укройте тулупом – в Берде похороним, с попом и с воинскими почестями.

Из леса на тракт вывели свой обоз. Повязанных солдат запихали на их же сани, а у взятой шестифунтовой пушки без колес, но с зарядами Илья Арапов поставил в постоянный караул Гаврилу Белого и еще двух араповских мужиков с наказом беречь пушку пуще глаза:

– Ну как иной солдат развяжет руки да какую пакость над ней учинит.

– Не сумлевайся, атаман, уследим! – заверил Гаврила и спиной привалился к казенной части орудия.

– Эх Сидор, Сидор! – Илья, безуспешно пытаясь совладать с душившей болью – так потерять верного друга! – снял шапку, перекрестился над телом товарища, вздохнул. – С богом, братцы! Государь-батюшка непременно порадуется нашему трофею. У него каждое такое орудие на счету. Иван Яковлевич, ступай с казаками вперед ради бережения обоза.

Иван Жилкин с тремя конными тут же отделился от обоза и поскакал вперед – доглядывать путь на Оренбург.