Петр Полежаев - Фавор и опала. Лопухинское дело
- Название:Фавор и опала. Лопухинское дело
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Алгоритм
- Год:2011
- Город:Москва
- ISBN:978-5-486-03836-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Петр Полежаев - Фавор и опала. Лопухинское дело краткое содержание
В этом томе представлены два произведения Полежаева. В романе «Фавор и опала» автор описывает недолгое царствование Петра II и судьбу тесно связанной с ним семьи князей Долгоруковых, а также историю появления на русском троне Анны Иоанновны. Роман «Лопухинское дело» повествует о заговоре против А. П. Бестужева-Рюмина – вице-канцлера Елизаветы Петровны.
Фавор и опала. Лопухинское дело - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
«И откуда бы могли доходить до Москвы такие слухи? – думал Василий Федорович, которому больно было смотреть на несчастное семейство и которому так хотелось бы скорее воротиться домой. – И чего бояться? Принцесса бессильная, немощная женщина, боится взглянуть лишний раз на дорогу; ожидать какого-нибудь конфуза от принца еще страннее; молочные дети… Только одна Юлиана бойко осматривает по сторонам да заводит разные разговоры со всеми – с провожатым офицером, с солдатами, с латышскими крестьянами, но все эти разговоры – въявь и нет от них никакой опаски».
Даже и сам Василий Федорович любил поиграть в картишки в дурачки с Юлианой. Правда, вся сопровождающая команда полюбила своих пленников и старалась, насколько возможно, доставить им в дороге разные облегчения; правда, что при въезде в Ригу все узкие улицы по пути были запружены толпившимися немцами, любопытными взглянуть на изгнанницу, не чуждую им по немецкой крови; правда, что зеваки, за теснотою улиц, влезали на заборы и на высокие крыши своих остроконечных домов; правда и то, что, Василий Федорович слышал стороною, будто Юлиана ведет иногда и неявные разговоры с московскими гонцами, да ведь взаперти заговоришь и с чертом. Однако ж, оберегая себя, Василий Федорович все-таки распорядился постановкой караула ко всем входам и выходам со строгим наказом никого не впускать и не выпускать без особенного своего разрешения.
Прошло девять месяцев пребывания брауншвейгцев в Риге, а об отправлении за границу не получалось никаких известий, даже, напротив, являлись признаки все страшнее и грознее. Вместо обещанных ста тысяч на содержание императорского семейства отпускались только самые скудные средства, и привыкшие к роскоши пленники испытывали недостатки и нужду. Особенно эти недостатки легли тяжело, когда принцесса опасно занемогла после выкидыша и когда потребовались экстраординарные издержки на лечение, белье и более питательную пищу. Выздоровела наконец принцесса, а приготовлений к отъезду не замечалось.
– Зачем я не умерла! Без меня вы были бы счастливее, – тоскливо повторила Анна Леопольдовна, как повторяла она это в последнее время очень часто. – С детства я была в тягость и другим; кто ко мне бывал добр, тому я всегда приносила несчастье!
– Что за вздор, милая Анна, кому же ты принесла несчастье? – отозвалась Юлиана, подняв от работы свежее личико, которое успела состроить на веселый тон, и незаметно утерев непрошено набежавшую на глаза слезу.
– Кому? Всем: воспитательнице своей, Волынскому, мужу, Остерману, Головкину, тебе… да и кто из близких не пострадал за меня? Мне всегда было грустно, я как будто предчувствовала свое будущее.
– Полно, ты больна, оттого тебе и грустно, а, право, наша жизнь не очень скучна. Василий Федорович какой смешной! Какая походка! Заметила ты, как он подходит? Точно его кто толкает сзади; а гримасы его заметила? Я нарочно вчера целое утро училась, да не сумела! Офицер тоже такой славный, я все с ним болтаю, да и солдаты все хорошие люди…
– Все хорошие, везде хорошие люди, – задумчиво проговорила принцесса, – а жить тошно.
– Вовсе не тошно, – не соглашалась Юлиана. – Теперь мы отдохнем, потом поедем в Германию, а потом…
– Что потом?
– Потом… мало ли что может случиться! Может, и ты воротишься на свое место.
– Никогда! – высказала Анна Леопольдовна резко, с особенной энергией, не подходящей к ее обыкновенной мягкости. – Что бы ни случилось, но я никогда не возьмусь за то, к чему вовсе не рождена, что для меня бремя не по силам и мука. Я была бы счастлива только вдали от света, шума, интриг, в кругу немногих лиц, с которыми мне приятно, которых люблю. Я не завидую кузине Лизе, напротив, – мне жаль ее.
– О себе, милочка, самой судить нельзя, особенно тебе: ты слишком мало ценишь себя. Разве тебя не любили все, кто тебя знал? Разве были недовольны твоим правлением? А что солдаты… так их горсть, и голос их – не голос народа. Я положительно знаю, что теперь все – и в Петербурге, и в Москве – недовольны Елизаветой Петровной, все жалуются. Солдаты грабят, буянят.
– Да откуда ты, Юля, знаешь это под замком и в четырех стенах?
– Во-первых, ко мне Василий Федорович милостив и не только позволяет выходить, разговаривать с офицерами, но даже и сам любит беседовать со мной; во-вторых, у меня есть смекалка, и из полуслова, какого-нибудь намека я догадываюсь обо многом. Кроме того, у меня ведется и корреспонденция…
В соседней комнате послышались шаги, и по особенной манере в походке обе женщины догадались о предстоящем посещении своего охранителя Василия Федоровича Салтыкова.
Действительно, в походке Салтыкова была оригинальная особенность, напоминавшая первые шаги от толчков сзади. Притом же Василий Федорович немного заикался, а потому и в разговоре его лицевые мускулы около рта, конвульсивно сокращаясь, производили довольно комическую гримасу, похожую на лукавое подмигивание детей.
– В-в-ваше в-высочество… в-в-ваша светлость, – гримасничал Василий Федорович, расшаркиваясь перед принцессой и смущаясь.
Во всю дорогу он не мог решить весьма важного вопроса, как титуловать Анну Леопольдовну – как бывшую ли принцессу-правительницу, мать императора, или как простую немецкую княгиню. Этот вопрос не предвиделся и не разрешался инструкцией, а в практике возникло недоразумение: в качестве изгнанницы принцесса становилась простою немецкой княгинею, а между тем у нее не было отобрано ни Андреевского ордена, ни ордена святой Екатерины.
– Сию минуту с гонцом я получил повеление моей всемилостивейшей государыни, – продолжал, заикаясь, Василий Федорович, стараясь обходить по возможности вопрос о титулах.
Принцесса помертвела и поднялась с места.
– Я готова, граф, выслушать приказание вашей и моей государыни.
– Ее величество моя государыня приказывает мне немедленно же озаботиться отправлением в-в-вашего высочества… светлости… с супругом и детьми за границу.
– Наконец-то, слава богу! – радостно и в один голос вскрикнули обе женщины.
– С условием только, – тише и с некоторым колебанием продолжал Василий Федорович, – с условием…
– Заранее согласна на все условия, – перебила Анна Леопольдовна, – лишь бы быть на свободе! Говорите скорее, граф, какие условии?
– В-в-ваша светлость вместе с супругом благоволите подписать присланное из Москвы обещание за вашего сына и прочих детей никогда не предъявлять никаких претензий на всероссийский престол.
– Ка-а-ак? Отречение?! За себя я готова подписать что угодно, но за детей я никаких обещаний не имею права давать.
– О ваших правах государыня не упоминает.
– Не упоминает?! – заговорила принцесса с тем раздражением, которое проявляется у людей застенчивых, когда внутреннее волнение вдруг стряхивает робость и прорывается судорожным криком. – Не упоминает?! А кто из нас имеет более прав? Если я до сих пор не предъявляла своих прав, то единственно по своей воле… Я и теперь не желаю короны… Юлиана, приведите сюда мужа и сына – я хочу отвечать в их присутствии.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: