Пьер-Амброзио Курти - Под развалинами Помпеи. Т. 2

Я уже говорил, что для Амианта, отличавшегося благородным образом мыслей, было отвратительно поручение, данное ему Ливией; это было его первое письмо к ней, но и оно было написано под влиянием чувства, совершенно отличного от того, на которое рассчитывала его госпожа; и молодой человек испытывал уже, хотя и поздно, муки раскаяния.

Но на некоторое время нам приходится оставить его в добычу угрызениям совести и мучениям, какими терзала его сердце ревность. Другие действующие лица в моей истории должны занять теперь наше внимание.

В этот день в байский порт вошло, поспешнее обыкновенного, судно, нам уже хорошо знакомое, «Тикэ», принадлежавшее Каю Мунацию Фаусту, навклеру из Помпеи.

Вся палуба его верного судна была убрана гирляндами из живых цветов; на мачтах развевались разноцветные флаги; матросы были одеты по-праздничному и имели веселые лица; словом, для купеческого судна Мунация Фауста этот день быль каким-то праздником.

Так, по крайней мере, думали все те из байских жителей, которые смотрели на судно, когда оно входило в порт.

Среди любопытных, следивших с особенным удовольствием за входившей в порт «Тикэ», находился и Луций Виниций, который в нетерпеливом ожидании назначенного ему Юлией часа свидания старался убить время, наблюдая за беспрерывно приходившими в байский порт и выходившими из него судами. В это время года этот порт, в эпоху нашей истории, был самым оживленным: сюда стремились из многих мест Италии на морские купанья.

Едва лишь был опущен якорь, как Мунаций Фауст быстро и легко спрыгнул на берег; казалось, что у него, как у Меркурия, ноги были снабжены крыльями [3] Меркурий был богом красноречия, торговли и воров и вместе с тем посланником богов – преимущественно Юпитера, который снабдил его голову и ноги крыльями, чтобы он мог быстрее исполнять его приказания. .

И действительно, он летел в Байю на крыльях любви. Он прибыл сюда из Помпеи, где пробыл короткое время, возвращаясь из пролива Сциллы, близ которого оставил Тимена, Деция Силана и Луция Авдазия; в Помпее он приготовил свой дом для приема в нем Тикэ и сложил там ее дорогие сокровища, унаследованные ею от своего отца и привезенные Мунацием из Греции. В Байю же он явился, чтобы по условленному договору получить свою Тикэ и отвезти ее к себе, как свою жену или, по крайней мере, в качестве жены, исполнив, таким образом, и взаимные клятвы, и страстное желание своей души.

Узнав издали Мунация Фауста, Луций Виниций поспешил к нему навстречу и, дружески пожав ему руку, пошел с ним на виллу, занимаемую Юлией, расспрашивая его дорогой о своих друзьях.

Придя к Юлии и не желая откладывать осуществления цели своего посещения, о которой, разумеется, догадывалась супруга Луция Эмилия Павла, Мунаций Фауст начал так:

– Деций Силан и Луций Авдазий, а вместе с ними и фригийский корсар посылают тебе, Юлия, привет. Как они, так и прочие твои друзья, собравшиеся в безопасном месте, энергично работают для достижения предложенной ими цели. Я, как ты видишь, точно исполнил свой долг относительно тебя и позволь мне теперь, Юлия, просить у тебя условленной между нами платы. Отдай мне теперь Неволею Тикэ.

– Неволея Тикэ в Риме, – отвечала Юлия, изменившись в лице и слабым голосом, как бы предчувствуя имевшую разразиться бурю.

– По какой причине в Риме? – спросил Мунаций Фауст, лицо которого в это мгновение исказилось от мучительного предчувствия нового несчастья. – Не таков был, Юлия, – продолжал он, – наш договор. Почему она не с тобой?

– На это была воля Августа…

– Каким образом могла вмешаться в это дело его воля? Тикэ была моя; цезарь не мог иметь на нее никаких прав.

– Воля Августа – его право.

– А отчего ты не воспротивилась?

– Ее увели из моего дома в мое отсутствие.

– Где Тикэ, спрашиваю я? – все более разгорячаясь, вскричал помпейский навклер.

– В доме Августа, в Риме, у Ливии Друзиллы.

– А, вот как семейство Юлии исполняет свое слово, вот как соблюдает свои договоры! – продолжал Мунаций Фауст, едва сдерживая свой гнев.

– Послушай, Мунаций, – прервал его Луций Виниций, – она ведь ни в чем не виновата.

– Молчи и наблюдай за своими делами! – вскрикнул навклер, окидывая Виниция угрожающим взглядом.

– Молодой человек, – проговорила тогда жена Луция Эмилия Павла, желая прекратить неприятную сцену, – твою неприличную речь я извиняю твоим горем. Но что могла я сделать? Разве ты не имеешь от меня письменного удостоверения, свидетельствующего о том, что я уступила тебе Тикэ? Отправляйся же в Рим и, основываясь на своем праве, требуй Тикэ от Августа.

– Ха, ха! – захохотал Мунаций почти безумным смехом. – Основываясь на моем праве! Не ты ли только что сказала, что воля Августа – есть его право? Но клянусь богами ада! Я сам совершу суд; клянусь в том помпейской Венерой!

И, полный бешенства, он повернулся спиной к Юлии и быстро вышел из комнаты, произнося упреки и проклятия. Добежав до берега и вспрыгнув на свое судно, экипаж которого тотчас заметил странно беспокойное состояние духа своего хозяина, Мунаций Фауст вскрикнул:

– В Помпею!

Все бросились исполнять его приказание, и несколько минут спустя купеческое судно, выйдя из порта, направило свой нос по направлению к Латарийским горам, у подошвы которых привычный глаз заметил бы легко то место, где находилась Помпея, и даже различил бы дома, рассеянные по возвышенному берегу моря, подобно стаду овец, и отражавшиеся в водах великолепного залива.

Оставим теперь купеческое судно следовать по своему пути и возвратимся в покои младшей Юлии, смущенной сценой с Мунацием Фаустом.

По выходе последнего Луций Виниций не решался нарушить молчание, несколько минут спустя прерванное самой Юлией, которая, не обращаясь к Виницию, а как бы рассуждая сама с собой, говорила:

– И за что обвинять меня в случившемся? Разве я сама не подвергаюсь ежедневным неприятностям и преследованиям со стороны Ливии, этого злого гения моего деда, этой фурии моего семейства?

– Пусть он едет в Рим требовать ее себе, как ты ему сказала, – прервал тут Юлию Луций Виниций. – Пусть он сделает это, если не страшится гнева Ливии и мамертинской или туллианской тюрьмы.

Юлия как бы не слышала этих слов Виниция и, пробыв несколько минут в задумчивости, сказала:

– Луций, теперь, более чем когда-либо, тебе нужно ехать в Рим. Вот тебе письмо, которое я написала Августу, отдай ему его и употреби все свое старание, чтобы он позволил мне ехать в Сорренто обнять там моего брата. Поспеши со своим отъездом, чтобы опередить Мунация Фауста, так как он в своем безумии может скомпрометировать все и всех.

Луций Виниций взял письмо и спрятал его у себя на груди; затем, схватив правую руку Юлии и прижав ее к своему сердцу, посмотрел в глаза красавицы с таким выражением, как будто спрашивал ее: «А буду ли я награжден?»