Роберт Лоу - Воронья Кость

Команда Вороньей Кости

Ирландское море — чёрные воды, окружённые скалистыми берегами, оно может оказаться коварным, даже если небо только что было чистым и голубым. Словно улыбающаяся женщина, как сказал Стикублиг, которая держит одну руку за спиной, сжимая сковороду в качестве последнего довода.

Два корабля постоянно меняя галсы, мучительно тащились от Хвитранна на юг, — Воронья Кость не захотел идти на вёслах и снова потерять кнорр — поэтому у людей болели мышцы, они тягали парус вверх и вниз, пока не стёрли ладони. Но, тем не менее, воины не жаловались, поскольку совсем недавно они сожгли крепость и убили лорда Галгеддила; и возможность отказаться подальше от мёртвых тел на берегу стоила волдырей и боли.

— Была бы у нас сейчас Штормовая шляпа Финна, — прокричал Кэтилмунд, когда первый свежий порыв ветра налетел с левого борта, закручиваясь, как язык облизывающейся кошки, так что "Тень" накренилась и задрожала.

Те, кто знал о чудесном, по общему мнению, головном уборе Финна, засмеялись, но Воронья Кость остался мрачен; ему не нравились белоголовые, с раздвоенным хвостом, птицы Ран, которых он заметил ранее, они проносились сквозь барашки на волнах, низко и быстро, словно стрелы.

— Птицы Святого Петра, — заявил Горм, заметив, что Воронья Кость наблюдает за ними.

— Кажется, что они ходят по воде, совсем как Христос, что и засвидетельствовал однажды тот святой, — объяснил он. Воронью Кость не интересовало, как называют этих птиц христиане; он знал лишь, что птицы Ран пророчат шторм. Однако, сейчас он не хотел говорить с Гормом, или с кем-либо другим, он уже узнал всё что нужно от Халка, кормчего с Оркнеев, тот ясно дал понять, что он новый человек в команде Хоскульда, и ему нет до них дела.

— Хоскульд получил три золотые монеты от того священника, которого повстречал в Хольмтуне, — рассказал Халк Вороньей Кости, ветер, что уносил их прочь от дыма горящего Хвитранна, развевал его волосы, открывая круглое, мясистое лицо. — Первая занесла священника и корабль в Дюффлин к Олафу, как ты уже знаешь. Вторая — привела его в Санд Вик, где меня и наняли кормчим.

Он замолчал и печально усмехнулся.

— Знал бы я... — начал он было, и взгляд Вороньей Кости заставил его замолчать, словно рот зажали ладонью. Совершенно ясно, что Олафа не интересовало, что думал Халк, а ещё меньше заботило то сожаление, которое испытывал кормчий. Халк задавался вопросом, не ошибся ли он, присоединившись к молодому принцу, ловя взгляды Горма и остальных, они поглядывали на него с носа корабля, сине-карие глаза Вороньей Кости буравили его с другой стороны; теперь он понимал, что означало оказаться между молотом и наковальней.

— А третья, — продолжал он, чувствуя, как у него пересохло во рту под взглядом разноцветных глаз принца, — привела священника в другую сторону — в Торридун, где он и сошёл. Затем мы вернулись на остров Мэн, где Хоскульд взял письмо для Орма. А потом на Балтику, чтобы найти Орма Убийцу Медведя и поведать ему обо всём этом.

— Торридун? — переспросил Воронья Кость и получил ответ, — последний старый город-крепость Раскрашенного народа, который раньше правил на севере, прежде чем норвежские викинги окончательно не покончили с ними, позволив королям Альбы добивать их. Некоторые называли то место Торфнесс, потому что люди находили там торф, который горел словно дерево. Что монах мог выискивать в тех развалинах?

Он спросил Халка, тот лишь пожал плечами.

— Это не совсем развалины, — норвежские торговцы всё ещё бывают там. К тому же, он — священник, а не монах — поправил он.

— Все они одинаковые, — заявил Воронья Кость, пренебрежительно махнув рукой, и Халк достаточно вежливо, как отметил Воронья Кость, внёс ясность. Священник ещё больший христианин, чем монах. Монахом может стать каждый, но священник обучен такими же, как он, чтобы говорить с богом напрямую.

— Этот Дростан очень суров, — закончил Халк. — Тощий как щепка, но ему всё нипочём — судя по хромоте, нога причиняла ему мучительную боль, но он никогда не жаловался. Хотя, его трудно было понять, — зубов у него осталось совсем мало, и говорил он странно. Сакс, как сказал Горм. Из Хаммабурга.

Воронья Кость почувствовал, как мурашки пробежали по затылку.

— Мы должны идти по ветру, — прокричал Стикублиг, звук его голоса заставил Воронью Кость обернуться. Ветер усиливался, и он заметил пелену дождя, повисшую между ними и кнорром; Олафа охватило волнение, оно вскипело, словно пена на волнах, хотел бы он, чтобы кнорр оставался в прямой видимости.

Он смутно осознавал всё это, словно видел эльфа, которого можно заметить лишь краем глаза. Мысленно он вернулся в зимнюю степь, в Великую белую степь, где он, съёжившись от холода, уткнулся в подмышку Орма, они сидели под перевёрнутой телегой, а в это время позёмка заметала тела похитивших его врагов. Их возглавлял священник из Хаммабурга по имени Мартин, человек с гнилыми зубами, который потерял сапог, попытавшись пнуть Орма, прежде чем исчезнуть в завывающем снежном буране, направляясь к Киеву, который располагался в четырёх днях пути.

Позже Воронья Кость слышал, что Мартина подобрали и привезли в Киев. За то, что ему спасли жизнь, Мартин рассказал киевскому князю Ярополку всё, что знал об Орме и о людях, которые охотились в зимней степи за кладом, где спрятано всё серебро мира. Священник, как слышал Воронья Кость, всё же выжил, хотя и потерял часть ступни, и сильно хромал после этого.

Мартин. Проклятие Орма. Человек, из-за которого Обетное Братство пустилось на поиски серебряного клада, ещё в те давние времена, когда ярлом был Эйнар.

Быстро потемнело; сверкнула вспышка, и разнёсся хохот Тора.

— Взять третий риф, — проревел Стикублиг, и люди бросились к верёвкам из моржовых шкур. Мар смахнул дождевые капли с ресниц и увидел, как Воронья Кость мрачно выпятил челюсть; кнорр уже не было видно, а юноша с гладко выбритым лицом, мокрым от дождя, пристально смотрел туда, где исчез корабль, словно хотел притянуть его силой взгляда разноцветных глаз.

Ничто, подумал Мар, не удивит меня в этом мальчишке, — всё вокруг стало двухцветным — серым и чёрным, словно чайка, сидящая на яйцах. Затем жгучая вспышка расколола мир, отпечатавшись на тыльной стороне глаз, душа Мара ушла в пятки, провалилась вниз, словно холодный камень.

— Даже с помощью Штормовой шляпы Финна нам не отыскать сейчас безопасной бухты, — проревел Онунд, и сквозь бушующий ветер, Воронья Кость услышал горечь в его голосе. Волны набегали беспорядочно, ветер рвал их в клочья, прежде чем они успевали принять какую-либо форму или как-то упорядочить свой бег. Они накатывали на "Тень", водная гладь пенилась, куда ни брось взгляд, брызги летели над водой, словно брошенные копья.