Роберт Лоу - Воронья Кость

— Воинов. Столько, сколько последуют за мной, взамен ирландского рабства, — сказал Воронья Кость.

Маэл Сехнайлл, моргая, перевёл взгляд от Гормлет к Вороньей Кости, а затем откинулся на спинку кресла и рассмеялся.

— Не золото? И не серебро?

Воронья Кость испытывал искушение, но теперь-то он оказался на коне, и знал, как поступить правильно. Он видел бредущих пленников и знал, кем они были, — простыми наёмниками, им незачем было стоять насмерть за старого короля Олафа Ирландского Башмака; и они воспользуются возможностью выбраться из этого затруднительного положения.

Маэл Сехнайлл тоже понимал это, он поднялся и протянул руку Гормлет, чтобы увести её.

— Столько, сколько последуют за тобой, — ответил он Вороньей Кости, — и ты должен как можно скорее убраться из Ирландии и Дюффлина. Как тебе это удастся, дело твоё, но если через неделю ты всё ещё будешь здесь, то всё может поменяться. Я не желаю, чтобы такой как ты, с толпой вооружённых головорезов рыскал по Ирландии и причинял мне неудобства.

Верховный король удалился, ведя за руку Гормлет, остановившись лишь однажды, чтобы изящным движением носка сапога перевернуть храпящее на полу тело. Воронья Кость смотрел на братьев, которые наблюдали, как их мачеха продаёт себя.

— Зря ты отказался от золота, — в конце концов, произнёс Ситрик, кисло взглянув на Воронью Кость. — Лучшие бойцы Дюффлина полегли на холме Тары, и у тебя не будет отбоя от тех нидингов, — презренных трусов, что сдались в плен. Нам вообще не стоило их нанимать.

Ты просто потеряешь их снова, — добавил он, сделав глубокий, судорожный глоток из кубка. Кто-то запел, громко, яростно и фальшиво, но Ситрик совсем не потому сильно приложил кубком из мыльного камня по столу, так, что эль вспенился.

— Проклятые ирландцы, затянули свои дерьмовые песни, самое время убираться отсюда, брат, — пробормотал он.

— А ты ведь ждал меня, — сказал Воронья Кость, — так что давай перейдём к делу.

Железное Колено поднял голову, его голубые глаза встретились с глазами Вороньей Кости.

— Я не потеряю людей, которых собираюсь нанять, — сказал Воронья Кость, — я должен покинуть Ирландию и Дюффлин в течение недели. Так ведь, Йаркне?

— Ты наколдуешь всем своим людям крылья? — ухмыльнулся Ситрик. — Я слыхал сказки о тебе, мальчик, и было бы любопытно взглянуть на такое чудо.

Воронья Кость не сводил глаз с Железного Колена.

— Корабли, — сказал он. — И никаких крыльев. Ты дашь мне корабли. А Верховный король даст мне людей.

Ситрик сердито посмотрел на брата, ожидая от него резкого ответа. Когда ответа не последовало, он выказал беспокойство.

— Четыре, — наконец произнёс Железное Колено, а затем, обнаружив, что во рту пересохло, схватил кубок и осушил его. — Все четыре — хорошие драккары. Ты легко наберешь для них команды из тех, кто не пожелает закончить свои дни в ирландском рабстве.

Брови Ситрика взмыли вверх, почти к волосам, он молчал лишь миг, а затем высказал всё, что думал.

— Проклятье, да ты совсем обезумел? — вскрикнул он. — Эта гнида убила нашего брата. Он сражался на стороне врага, они почти вышвырнули нас из Дюффлина. Корабли... целых четыре...

— Значит, ты сделаешь это? — сказал Железное Колено Вороньей Кости, не обращая внимания на брызжущего слюной младшего брата. — Если нет, я обязательно запомню, и не успокоюсь, пока не прикончу тебя самым изощрённым способом, который только могу придумать. Поверь мне, принц Норвегии, в эти дни у меня очень чёрные фантазии.

Воронья Кость просто кивнул.

— Через три дня, — ответил Железное Колено и резко поднялся. Ошарашенный, всё еще с разинутым ртом, Ситрик переводил взгляд с одного на другого.

— Сделать что? — проревел он. — Что он должен сделать?

— Идём, — сказал Железное Колено, тепло улыбнувшись брату. — Пора вернуться домой в Дюффлин, где я объясню тебе суть игры королей, ведь однажды тебе пригодятся навыки, чтобы сыграть в неё.

Воронья Кость какое-то время сидел и слушал скорбные завывания, странный визг и вздохи. Король Лейнстера вдруг пошевелился, проснулся, повернулся один на бок, потом на другой, и с блаженным видом уснул снова; вонь отрыжки от эля и блевотины достигла ноздрей Вороньей Кости, словно подходящая печать для той грязной сделки, которую они только что заключили.

Победа в сражении у Тары открыла Маэлу Сехнайллу все двери, — он разгромил и растоптал королевство норвежцев Дюффлина, освободил и спас жизнь королю Лейнстера и заполучил жену Олафа Кварана. Всё это сделало его полновластным владыкой Дюффлина.

Железное Колено получит корону Дюффлина, пусть даже ему придётся преклонить колено перед Верховным королём. А Ситрик познает науку игры королей.

А чтобы всё это произошло: Железное Колено стал полноправным королём Дюффлина, Гормлет осталась королевой, и Маэл Сехнайлл, как добрый христианин, каким он и был, взял её в законные жёны, то старый король, отец и муж, должен умереть.

"Воины и корабли", подумал Воронья Кость. Справедливая цена за убийство Олафа Ирландского Башмака, но лишь после того, как старик расскажет всё что знает.

Команда королевы Ведьмы

Снаружи было морозно и светило солнце, в зале царил сумрак, висела серая дымка, то тут, то там пестрели пятна солнечного света, проникающего из открытой двери. Трэлли, болтая и смеясь, подметали утоптанный земляной пол берёзовыми вениками, купленными за немалые деньги в самой Норвегии. Они выскабливали столы и скамьи, резкий запах золы, старых камышей и белого щёлока заставил Эрлинга закашляться.

— Дни сравнялись, свет уравновесился с тьмой, — сказала она шуршащим голосом, и Эрлинг поразился, откуда Гуннхильд узнала это, ведь она никогда не выходила наружу. И даже сейчас, когда в зале царила суета, и трэлли пели рабочие песни, они заперлись в уединённой спальне, напоминающей по форме нос драккара, в самом тёмном уголке длинного дома.

— А с этого дня ночь будет пожирать свет, — продолжала она.

Эрлинг видел лишь Гудрёда, и то, лишь когда тот повернулся, тусклый отблеск света отразился на его щеке, да блеснул глаз; Ода он вообще не видел, хотя мальчик был там, его дыхание клубилось облаком тумана, напоминающим серо-голубой дым.

— Тем более, надо поторопиться. В послании, нацарапанном монахами, указано место, — раздражённо пробасил Гудрёд, ему не нравился этот тёмный угол, где даже не разглядеть доски для игры в тафл. В этой крошечной комнате Эрлингу показалось, что он ощутил рокот Гудрёда подошвами сапог; когда-то Гуннхильд правила всей Норвегией, затем землями вокруг Йорвика, а теперь Матерь конунгов владела лишь крохотным уголком, где едва ли могла вытянуться, хотя и была невысокого роста.