Роберт Лоу - Воронья Кость

Из расселины бесшумно показался человек, охотники знали об этом и подняли головы в звериных масках; за первым появились остальные. Охотники взглянули на богиню, но она не выказывала тревоги, тогда они последовали её примеру, опустили оружие и стали ждать.

Она наблюдала, как группа людей приближается к ней, — четверо воинов несли кресло на носилках, ещё один прихрамывал, морщась от боли, другой человек вооружён луком, а за ними ещё несколько воинов. Хромоногий облачён в рясу неопределённого цвета, покрытую грязными пятнами, подол изодран в клочья. Одной рукой он опирался на посох, судя по лицу, он испытал немало тягот в жизни, одна нога босая. Скрюченная и изуродованная ступня, не настолько мёртвая, чтобы не чувствовать холод и острые камни. Но глаза этого человека выглядели ещё мертвее, чем нога, на его шее висел крест, от вида которого у неё перехватило дыхание.

Христианский священник. Здесь. Неужели именно он пришёл за жертвенным топором? Эта мысль ошеломила её, почти сокрушила своим неумолимым роком, но затем воины опустили носилки на землю, и она ощутила сейдр, исходящий от сидящей на них незнакомки, ещё до того, как женщине помогли подняться на ноги, и она медленно направилась к ней.

Старая, подумала она. Ей подвластна древняя сила, поэтому её следует опасаться. И, тем не менее, она сделала то, что должна была сделать. Она кивнула на покрытый резьбой пень напротив и наблюдала, как посетительница присела. Налетел ветер, огонь затрепетал, и Древняя Сила оглядела охотников, которые уставились на неё, словно собаки с поднявшейся дыбом шерстью на холке, ведь они тоже чувствовали, кто она такая. Гостья оглядела долину, в которой совсем не было снега, здесь было довольно тепло по сравнению с тем, что творилось снаружи горы, и кивнула.

В конце концов, гостья повернулась и посмотрела на увядшее, неопределенного возраста лицо женщины, сидящей напротив.

— Богиня, так ведь? — сказала она нарочно хриплым голосом. Женщина едва кивнула, пытаясь разглядеть лицо гостьи сквозь вуаль, сотканную из шёлковых нитей, но видела лишь блеск старых ледяных глаз.

— Да, так они называют тебя. Саамы сильны, но лишены здравого смысла.

Она остановилась, вдохнула и забормотала.

— И, тем не менее, нет причин показаться невежливой, — добавила Гуннхильд. — Я пришла за Кровавой секирой, — сказала она. — Однажды я уже забрала её, когда твоя... предшественница... была здесь, думаю, тогда я не стала вежливо спрашивать её. Я взяла жертвенный топор для моего мужа. А теперь возьму его для сына.

Весь её трепет перед древней силой как ветром сдуло, и саамская богиня искренне рассмеялась, глядя на эту смешную маленькую женщину, покрытую вуалью, которая всерьёз считала, что саамы лишены разума, а ещё она пришла за топором, из-за которого погиб её муж и все её сыновья кроме одного.

Команда Вороньей Кости

Саамские воины в масках и шкурах продолжали атаковать. Их оттеснили от скал к линии деревьев, в заросли корявой сосны, а оттуда на заснеженные каменные россыпи, но окончательно обратить их в бегство не удавалось. Воронья Кость удивлялся, чья рука управляет ими, он понимал, что у них есть вождь. По большей части потери саамов казались бессмысленными, но Олафу была хорошо знакома игра королей, он знал, что лучший способ защитить королевскую фигуру — бросить своих воинов в атаку. Оркнейцы погибли, их рассеяли словно стадо, и теперь, люди Вороньей Кости гибли тоже.

В итоге они нашли Мара, он лежал, распластанный на камне, его внутренности вынули и разложили для какого-то ритуала. Гьялланди подумал, что это сделал саамский шаман, но для чего — оставалось загадкой. Воронья Кость присел перед телом убитого и уставился на его жёсткую спутанную бороду и окоченевшие глаза. Может, он погиб потому, что нарушил клятву, которую так легко принял? Олаф взглянул на стоящих в стороне Онунда и Кэтилмунда, они смотрели на него сурово, с осуждением, не проронив ни слова, и, в конце концов, ему пришлось отвести взгляд.

— Пытаться заполучить этот топор — верх глупости, — проревел Клэнгер, высокий, длинноногий воин, его нос покраснел от мороза. — Понятно, что эти саамы не хотят отдавать нам Дочь Одина.

Воронья Кость знал, что Клэнгер дружил с Маром, и заметил, как некоторые одобрительно закивали. Он поднял взгляд на серо-зелёные скалы, всё выше и выше, прямо к горе в форме клыка, на склоне которой вился белый дымок.

— Оглянись, — сказал он Клэнгеру, который вскочил и обернулся. Не заметив угрозы, он настороженно посмотрел на принца и нахмурился.

— Ты видишь море? А наши корабли? — спросил Воронья Кость.

Клэнгер угрюмо надул губы.

— А теперь посмотрите вперёд, — сказал Воронья Кость уже не Клэнгеру, а всем остальным. — Перед нами гора, там и закончится наш путь. И куда сейчас легче добраться?

Воины зашаркали остатками сапог и ничего не ответили, — гора была хорошим ориентиром, но никто не знал, какой ужас ждал их внутри. Тем не менее, они двинулись дальше. Когда вскоре собака обнаружила тело Вандрада Сигни, никто даже не заворчал.

Понятно, что он уже был мёртв, голова свёрнута набок. Глаза извлечены при помощи его же костяной ложки, которая лежала слева от него. Неестественно широко разведённые ноги означали, что ему подрезали сухожилия; совершенно ясно, что саамы оставили им сообщение — ваш лучший следопыт больше не увидит нас, не сможет к нам подкрасться, и вообще, больше не опасен нам.

Их атаковали снова совсем скоро, внезапная, яростная и короткая, как недолгий световой день, атака — град чёрных стрел и вопящие саамы в звериных масках. Через миг всё повторилось опять, и снова, на этот раз потерь оказалось больше.

Одним из убитых оказался Вифгус Дросбо, второй — воин по имени Торгильс, стрела впилась ему в подмышку, прямо под короткий рукав кольчуги. Они просто вырезают нас, как стружки из-под ножа мастера, вырезающего деревянную чашу, подумал отчаянно и устало Воронья Кость.

Именно тогда, Мурроу, вытирая лезвие топора о лежащее мёртвое тело, заявил, что он точно убил этого человека вчера.

— Все они выглядят одинаково, — яростно проревел Кэтилмунд, пытаясь напугать ирландца, и, прищурив глаза, произнёс: — узкоглазые, плосколицые ублюдки с краденым оружием.

Никто не рассмеялся, все продолжали думать, что убивают одних и тех же воинов снова и снова.

За следующий короткий день они не увидели ни одного признака живого человека, жёлтая собака шла по следу мертвецов, выкапывая некоторых из-под свежего снега. Один оказался саамом с ожогами в виде креста и чёрной стрелой в спине, подвешенный, словно разделанный олень. Несомненно, дело рук Мартина, подумал Воронья Кость и нахмурился, он щурился из-за ярко-белого снега, словно хотел поймать монаха своими разноцветными глазами.