Илья Куликов - Дружина окаянного князя

Горясерд посмотрел на Торчина и ухмыльнулся.

– Хочешь ручки в крови испачкать, чтобы озолотиться?

– Хочу, боярин! Мне ведь страх как хочется сослужить службу князю Святополку и тебе. Не могу я в закупах ходить!

– И вот так возьмёшь и убьёшь своего государя?

– Без всякой жалости. Я это чувство вообще потерял.

– А веры ты какой?

Торчин замялся, но увидев на шее у него крест, Горясерд понял, что тот христианин.

– Коли можешь убить государя – убей. Князь Святополк в долгу перед тобой не останется.

Торчин тотчас вошёл в шатёр с кинжалом. Горясерд скривился и невольно подумал, что он хоть и подлый человек, но у него есть благие цели, а у этого Торчина нет ни целей, ни намерений – он просто гнилой.

– Торчин, – сказал Глеб, – пора прощаться. Знаю, что меня сейчас умертвят, и поэтому я хочу, чтобы ты после моей смерти был свободным человеком.

Усмехнувшись, закуп подошёл к князю, и тот увидел кинжал.

– Я уже купил себе свободу, князь. Раньше надо было думать.

Торчин быстрым ударом вонзил в князя Глеба кинжал, и тот повалился на землю. Муромец неспешно вынул кинжал и, облизнув лезвие, усмехнулся.

– Всё, княже, теперь, как говорится, тебе на суд Божий. Помнишь, когда я крестился? Я ведь думал, ты мне свободу подаришь. Знаешь, как только я вернусь к себе на родину, я сорву этот оберег, который надел на меня христианский священник, и буду топтать его каждый день.

– Безуме… ц… – прохрипел Глеб в тщетной попытке подняться на ноги.

Торчин вышел из шатра и, поклонившись Горясерду, сказал:

– Всё, изошёл кровью. Ещё какое-то время подёргается, а после точно дух испустит!

– Тащи его сюда, – проговорил Горясерд, – вон, между двух колод его положите. Мне удостовериться надо, что он и вправду мёртв.

Торчин вновь поклонился Горясерду и вернулся в шатёр, где ещё дёргалось в конвульсиях тело Глеба. Князь плевался кровью и хрипел.

Торчин секунду постоял над его телом, а затем схватил за ноги и поволок из шатра.

– Так он ведь ещё живой!

– Да сейчас подохнет, – как ни в чём не бывало ответил Торчин, – человек – это ведь тот же зверь. Коли в сердце кинжал попал, то умрёт! Но чтобы вам не переживать, можно голову ему отрезать!

– Нет, добей его.

Торчин достал кинжал и медленно вонзил его в князя. Тот вскрикнул, а после испустил дух.

Князь Святополк подошёл к гробнице Позвизда и склонился над ней. С ним в храме был и его верный друг Путша, который только чудом не погиб в тот день. Путша выбрал тогда смерть и тем самым сохранил жизнь.

– Брат, – обратился князь Святополк к своему покойному родичу, – Борис погиб, и ты отомщён. Он мёртв, но вижу я, что месть меня не насытит. Как мне сейчас тебя не хватает! Я ношу на своём лице шрам, и этот шрам мне всегда напоминает о тебе.

Князь Святополк некоторое время постоял возле гробницы князя Позвизда и после вышел из храма.

– Осень, Путша, – сказал князь Святополк, – осень пришла!

– Да, погодка ненастная, – отозвался Путша, – послушай, князь, тут вести пришли, что князь Святослав Древлянский оставил свой удел и вместе с дружиной двинулся на юг.

– Древлянская дружина нам опасности не представляет.

Путша пожал плечами и, остановившись, глубоко вздохнул.

– Твой отец князь Ярополк так же думал о князе Владимире, когда тот в Скандинавию сбежал. Святослав спешит в Венгрию, и оставил он свой удел по одной из двух причин – или испугался, или возжелал большего. В одном случае венгры, к коим он и направляется, используют его, чтобы согнать тебя, а в другом он использует венгров.

– Думаешь, договориться с ним не получится?

– Кто знает? – ответил Путша. – Только мне кажется, что нет. Коли он испугался, то, не задумываясь, ударит по тебе из страха, а коли власти возжелал, то будет биться с тобой за Киев.

– Я выйду с дружиной и прегражу ему путь. Пусть, коли намерения его чисты, воротится в Искоростень, удел, который ему назначил князь Владимир. Я его оттуда не сгоню!

Хоть князь Святополк никогда и не питал к князю Владимиру сыновьих чувств, но до сих пор не мог привыкнуть называть его просто по имени. Вот и сейчас ему хотелось назвать князя Владимира отцом.

– Думаешь, он остановится? – спросил Путша. – Он лишь приготовится к битве, и будет только больше потерь. Спрячем часть воинов в засаде, а коли он не повернёт, то ударим со всех сторон и побьём его. Не будем зря людей терять.

– Верно, – сказал князь Святополк, – так у него будет шанс сберечь свою жизнь. А чтобы доказать свою верность, он должен будет оставить мне в заложники своих старших сыновей.

Путша кивнул, давая понять Святополку, что согласен с ним.

– Коли намерения его чистые, то его дети будут в безопасности, а коли решит искать себе помощников для удовлетворения своего властолюбия, то сыны ответят за отца.

Святополк и Путша вскочили на коней и поехали к княжеским палатам. Киевляне кланялись князю и его ближнику. Тут откуда-то из закоулка послышался крик:

– Братоубийца окаянный!

– Кто ты? – громко крикнул князь Святополк. – Выйди и скажи мне это в глаза!

– Да это ты кому, княже? – недоумённо спросил Путша у Святополка.

Святополк осмотрелся и увидел, как люди почтительно снимают перед ним шапки и кланяются.

– Путша, ты разве не слышал, как кто-то меня назвал братоубийцей окаянным?

– Нет, князь, не слышал. Может, почудилось? Да и что в этом такого? Все князья братоубийцы. Вон, твой отец убил Олега, Владимир – Ярополка. Пусть говорят, тебя их слова ранить не должны. Пустые они, княже.

Святополк пустил коня быстрее, и они вместе с Путшей рысью поскакали к палатам.

Неужели мне почудилось? Я слишком много об этом думаю, размышлял князь Святополк, вот мне и кажется, что со всех сторон меня только и хотят назвать братоубийцей. Прав Путша. Все князья – братоубийцы, и все братоубийцы – мстители. Ярополк, мой отец или дядя, мстил за сына своего ближника, Владимир мстил за брата Олега. Вся власть построена на крови. Князю Святополку удалось себя успокоить.

Спешившись, князь и Путша поднялись по ступеням на крыльцо. Прежде чем войти внутрь, князь Святополк остановился и посмотрел с крыльца на Киев. С той поры как он освободился из темницы, это место было для него каким-то волшебным. Здесь началось его княжение, и здесь он стал другим человеком.

– Путша, а помнишь, когда ты меня освободил, я раздал киевлянам золото?

– Да, помню, князь. Я тогда, грешным делом, усомнился б твоём рассудке, а оказывается, ты был прав. Злато стяжать можно, а вот славу – нет. Ты удатый князь, таких князей любят. Оставайся всё таким же решительным и станешь единовластным правителем Руси.

– А помнишь, как мы с тобой вместе поехали навстречу дружине? Тогда ведь казалось, что мы на смерть едем.