Вольдемар Балязин - За светом идущий. Дорогой богов

Беньовский, получив план, поклонился гостям и проводил их до трапа. Как только японцы отчалили, «Святой Петр» поднял паруса и пошел на север. Действительно, бухта оказалась неподалеку, за длинным лесистым мысом. Левый берег бухты Узильпатчар — Беньовский решил, что слово, произнесенное японцем, означает ее название, — был ниже правого. На левом берегу стояла чистенькая маленькая деревня, окруженная невысокой, аккуратно сложенной каменной стеной, правый берег был покрыт высокими горами, поросшими лесом. Много позже Беньовский узнал, что остров, к которому они подошли, японцы называли Сикоку. На Сикоку была не одна провинция. Деревня же, к которой подошел «Святой Петр», входила в провинцию Ава.

С палубы «Святого Петра» хорошо были видны ровные дороги, обсаженные деревьями, аккуратные маленькие домики с игрушечными садиками и мосточками. Ваню поразило, что каждый, даже самый маленький клочок этой земли был тщательно и любовно возделан человеческими руками. С самого раннего утра и до наступления темноты на склонах гор, где были разбиты плантации чая, и в долине небольшой речушки на залитых водой рисовых полях неустанно копошились маленькие согнутые фигурки трудолюбивых японцев. И не только на берегу: в море тоже от восхода солнца и до заката мельтешили легкие и быстрые японские лодки-джонки с треугольными желтыми парусами из рисовой соломы. Когда рыбацкие лодки, возвращаясь с уловом к острову, проходили мимо галиота, Ваня видел, что они до края бортов наполнены рыбой, крабами, водорослями и неведомыми русским съедобными ракушками. Японские рыбаки были одеты опрятно и чисто. Проходя мимо «Святого Петра», они почему-то предпочитали не смотреть в его сторону и не предпринимали никаких попыток сблизиться с русскими.

Намеренная отчужденность японцев удивляла русских. Они почувствовали это, как только галиот вошел в бухту Узильпатчар. «Святой Петр» еще не отдал якоря, а жители прибрежной деревни уже сбежались на берег. Жалобно крича, японцы выразительно показывали жестами, что если русские сойдут на берег, то из-за этого всем жителям деревни отрубят головы. Беньовский решил подождать и, для того чтобы напрасно не озлоблять островитян, на берег пока не высаживаться. Расчет его оказался верным: не прошло и часа, как японцы сами привезли на корабль воду, рис, водку и деревянные клетки с курами и гусями.

Однако как только стемнело, на почтительном расстоянии от галиота встало несколько японских лодок с зажженными фонарями. Очевидно, жителям деревни был отдан приказ следить за иностранным кораблем не только днем, но и ночью. Четверо суток Беньовский тщетно добивался разрешения сойти на берег, но никакие уговоры не помогали. Тогда 12 июля в полдень, после того как японцы — в который уже раз — громкими криками и умоляющими жестами попросили русских не сходить на берег, Беньовский отдал приказ поднимать якорь.

Увидев, что корабль собирается отплывать, сторожившие галиот японские лодки вдруг пошли наперерез «Святому Петру», а несколько японцев, подплыв в лодке прямо к носу галиота, уцепились за якорный канат, не давая тащить его вверх. Японцы повисли на канате, и тогда Кузнецов ударил по канату топором. Японцы попадали в воду и, забравшись в лодки, поспешили к берегу. Однако их товарищи в других джонках продолжали приближаться к «Святому Петру», полукольцом охватывая корабль. Опасаясь столкновения с японцами и допуская возможность абордажа, Беньовский приказал выстрелить в воздух из пушки. Японцы, никогда дотоле не слышавшие пушечного выстрела, закрыв уши ладонями, попадали ничком в лодки и затем, испуганно перекрикиваясь, быстро двинулись к берегу…

…Два месяца спустя в португальской колонии Макао беглецы узнали, что вскоре, после того как «Святой Петр» оставил берега Японии, жители бухты Узильпатчар сожгли два случайно зашедших туда испанских купеческих галеона, перерезав до последнего человека экипажи обоих кораблей.

20 июля, через неделю спокойного плавания, «Святой Петр» бросил якорь в бухте большого красивого острова, густо поросшего бамбуковыми лесами. Ни Ваня, ни кто-либо другой из команды и пассажиров «Святого Петра» никогда еще не видывал такой красоты, пышности и изобилия. Под стать природе оказались и островитяне: радушные и ласковые, они отнеслись к путешественникам так, будто прожили вместе с ними в союзе и дружбе много лет.

Было решено остановиться на острове подольше. Беглецы быстро свезли на берег палатки, провиант и оружие. На глазах у островитян вырос полотняный городок. Сохраняя предосторожность, путешественники поставили вокруг городка пушки. Каждому нашлось дело: артельщики Чулошникова из кирпичей, полученных у островитян за безделушки, споро и весело сложили небольшую печь для приготовления хлеба. Мужики потароватее пошли в деревню менять на фрукты и свежее мясо охотничьи ножи, беличьи шкурки, зеркала и бусы. Торговля шла бойко: островитяне оказались людьми щедрыми и, как русским показалось, в торговле неискушенными. За сущие пустяки они дали столько яств, что несколько человек еле донесли обратно к полотняному городку огромные, тяжело нагруженные корзины, сплетенные из разноцветных прутьев.

На этом острове путешественники впервые попробовали виноград, апельсины, отведали кокосового молока и арбузов. Островитяне дали им вдоволь картофеля, свежей козлятины, курятины и свинины. После многолетней камчатской бескормицы, во время которой даже вяленой рыбы и сухарей не всегда хватало до весны, остров показался беглецам настоящим земным раем. Ваня подумал даже, что, может быть, сказочный остров Тиниан лорда Ансона и есть то самое место, где они теперь оказались.

…Десять дней простоял «Святой Петр» в бухте одного из островов Рюкю, который местные жители называли Усмай-Лигон. На одиннадцатый день, тепло попрощавшись с островитянами, беглецы ушли дальше на юго-восток.

Русским так понравился остров и его приветливые, радушные жители, что восемь из них остались жить на Усмай-Лигоне, считая, что лучшего места они нигде не найдут. А о возвращении на родину они тогда не смели и мечтать: смерть капитана Нилова навсегда закрыла для них дорогу домой.

знакомящая читателя с летучими рыбами, «огнями Святого Эльма», а также с бароном и графом Морисом Августом Беньовским, который считал, что рабство есть самое пагубное из зол и с ним следует бороться до самой смерти.

Много диковинного увидел Ваня после того, как пошли они дальше на юг.

Днем над водою летели навстречу галиоту стремительные трепещущие рыбы. Они выскакивали из воды, как стрелы, и, пролетев иногда десять саженей, а то и больше, снова падали в воду.