Александр Тамоников - Отряд бессмертных

– Значит, мурза не беспокоится? Да, конечно. Он же уверен в том, что его славные воины уже разбили проклятый, неизвестно откуда появившийся русский отряд. Теперь они буйствуют в деревне, насилуют и убивают женщин и детей, которые вернулись в Дергу. Придется нам его разочаровать.

– Интересно, что сейчас делал бы мурза, если бы знал, что наша дружина находится в полуверсте от его шатра? – спросил Бессонов.

– Он бросил бы свое войско и рванул бы на струг, – с усмешкой проговорил Агиш.

– А как же воинская слава?

– Жизнь дороже!

– Ладно, выходим на место правого дозора, – распорядился Дмитрий.

Вскоре он вместе с Рябым и Бессоновым уже осматривал стан мурзы. Тут все они услышали двукратное карканье вороны.

Княжич повернулся к Агишу и приказал:

– Утку!..

Крякнула утка. Все стихло.

– Слава богу, наши вышли к затону, – проговорил Савельев и продолжил внимательно осматривать лагерь, бормоча себе под нос: – Так, большой шатер посредине, у самого берега. За ним видна мачта судна. Это струг. Ладьи стоят в затоне. Левая близко к берегу, к тому месту, где затаились Баймак и мужики. Хорошо. У главного шатра стоят еще два, оба поменьше. В одном наложница, в другом помощник. С ним могут быть начальники личной охраны Захира и четвертого отряда. Тот располагается чуть западнее, у затона и выступа леса. Три поста. Один немного правее нас, саженях в тридцати, второй левее, на таком же расстоянии. Третий в середине стана, у главного шатра. На постах по два басурманина. Они особо не скрываются. Все открыты для лучников. Это славно. Что еще?

Бессонов указал на восточную часть лагеря мурзы и проговорил:

– Времянка, глубже табун в три десятка коней.

– Это тоже весьма неплохо. А во времянке, скорее всего, живут нукеры, личная охрана мурзы.

– Я о конях думаю. Не мешало бы увести их, – проговорил Рябой.

Княжич отрицательно покачал головой и сказал:

– Не сможем. А вот спугнуть, отогнать – это вполне. Достаточно будет воя волков, и табун разбежится. Татары останутся без коней. Это дало бы нам преимущество.

– Так долго ли завыть волком, – сказал Бессонов.

– Погоди, Гордей, думаю.

– Правильно. На то и воевода, чтобы не только саблей махать, но и головой думать.

Вскоре у княжича был готов план действий. Он приказал собраться всем воинам, за исключением наблюдателя и, естественно, Баймака, находящегося у затона.

Дмитрий был краток.

Он довел до дружинников суть своего замысла и осведомился:

– Какие будут вопросы?

Вопросов ни у кого не было. Каждый воин знал, что ему делать.

– Тогда начинаем. Помните, в главный шатер иду я с Гордеем. Более никто. Вперед, братья!

Над поляной трижды каркнула ворона.

– Это нам! – воскликнул Баймак. – Пошли, да аккуратнее, сперва по кустам, потом с обрыва в воду.

Служивый татарин и мужики из Дерги уже успели приготовиться к захвату ладьи. На них была лишь исподняя одежда и ножи. Тяжелые доспехи и оружие лежали на берегу.

Баймак первым вошел в воду и тут же опустился в нее с головой. Ладья и стояла здесь именно потому, что у самого обрыва было глубоко. Когда татарин вынырнул, Пятак и Ермак тоже были уже в воде.

Они вплавь добрались до высокого борта. Благо с этой стороны была спущена сеть. По ней все трое поднялись на борт и вывалились на палубу возле единственной небольшой каюты. Во время плавания в ней обычно находились кормчий и воевода отряда, пребывавшего на ладье.

Сейчас же на судне были только два татарина. Один сидел на носу у пушки. Она лежала в пазу ящика, привязанного к носу двумя канатами и оснащенного колесами для возвращения орудия после выстрела в исходное положение. В носу судна было прорублено отверстие, чрез которое стреляла пушка. Этот татарин смотрел на реку. Второй разлегся на корме.

Они увидели мокрых «водяных» слишком поздно, когда те уже сблизились с ними. Баймак пошел на того, который смотрел на реку у пушки, Пятак и Ермак – на татарина, развалившегося на корме. Охранники едва успели вскрикнуть. Острые ножи пронзили их насквозь.

Баймак вытер лезвие об одежу убитого стражника, обошел пушку. Справа от нее стоял бочонок пороха. Там же лежали ядра и груда камней средней величины, так называемого дроба, предшественника картечи.

К пушке подошел Ермак, сноровисто забил в нее порох, дроб, пыжи.

– И зачем это надо? – спросил Баймак.

– Авось пригодится.

Служивый татарин согласно кивнул и дважды каркнул по-вороньи.

Ему тут же ответила кукушка. Но голосила она совсем недолго. Если бы кто-то загадал, сколько ему жить осталось, то явно был бы недоволен. Получалось всего три года.

Этот сигнал означал, что всем надо приготовиться к бою.

Княжич дал отмашку. Из северо-восточной балки показались лучники Дрога и Дрозд. Немного правее от леса по неглубокому буераку выдвинулся Истома Уваров.

Савельев внимательно следил за перемещениями стрелков. Он видел, как они заняли исходные позиции, и дал сигнал Бессонову выдвигаться вперед. В группу Гордея входили Кулик, Нестеров и Черный с конями Дроги и Дрозда, которые должны были присоединиться к ним во время атаки. Дружинники прошли лесом до позиций лучников.

Боян Рябой вывел Осипа Горбуна, Лукьяна Балаша и Кузьму Новика на запад, в лес. В пятидесяти саженях оттуда находилась времянка. Рядом с ней горел костер, у которого собрались нукеры мурзы. Они повесили над разгоревшимися дровами котел. Подошло время отужинать.

Люди Рябого встали в лесу. Боян прокричал кукушкой. Мол, вижу противника, готов к бою.

Княжичу и Агишу пришлось привязать к деревьям коней, как своих, так и других ратников, которые должны были действовать в пешем порядке.

Начались вечерние сумерки. Следовало торопиться. У особой дружины оставался всего час на то, чтобы разгромить татар и захватить мурзу.

Савельев взглянул на Агиша и сказал:

– Идем, Ильдус.

– Придется ползком, воевода.

– Проползем, ничего с нами не случится.

Княжич и служивый татарин быстро поползли к первому посту. Дозорные совершенно не заботились о службе. Они как специально встали и смотрели на костры нукеров и отряда Саида. Оттуда доносился дивный запах варящегося мяса.

В таких условиях тянуть не имело смысла.

Княжич поднял руку, в которой был зажат нож, и вскочил на ноги. За ним поднялся татарин. Они бросились на пост. Дозорные повернулись на шум, и Агиш тут же ловким движением рассек одному из них горло.

Княжич ударил под панцирь, в легкую кольчугу. Он запросто пробил ее и сразу повалил дозорного в канаву. Раненый захрипел, но удар рукояткой ножа в висок лишил его сознания.

Дмитрий поднял кольчугу. Рана оказалась неглубокой. Она кровоточила, но не представляла особой опасности для жизни. Княжич не стал добивать врага. Вместо этого он прижал к ране лопух, еще какую-то траву с широкими листьями, которой изобиловали здешние поляны.