Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 1.

(К слову сказать, после Индии я еще дважды встречался с этим пестроглазым ублюдком, и, к моей радости, оба раза это происходило на дипломатических приемах. Мы общались с отменной вежливостью, причем я всегда осторожно старался держаться спиной к стене и уехать с вечера пораньше.)

Настала осень, прежде чем наконец я поднялся на ноги и готовился покинуть Гвалиор. В то время как раз получил письмо от Кэмпбелла, в котором он писал, что освобождает меня от исполнения обязанностей при его штабе и разрешает вернуться домой. Я был готов к этому, но прежде отправился по дороге к Котаки-серай, чтобы бросить взгляд на маленькую часовню, которую бывшие подданные Лакшмибай построили в ее честь неподалеку от рокового ущелья — как вы знаете, они верили, что принцесса не погибла — да и продолжают верить в это до сих пор.

Ну что ж, я могу это понять; я и сам был к ней неравнодушен, хотя теперь уже все это казалось далеким прошлым. Рани кремировали по индусскому обычаю, но в память о ней остался этот крошечный, почти игрушечный храм, весь убранный цветами, венками и заставленный горшочками с благовониями. Я бродил вокруг него, поднимая пыль сапогами, а несколько старых черномазых, сидящих на корточках в тени кустов, с удивлением пялились на меня. От стычки, в которой она погибла, почти не осталось следов — обрывки порванной сбруи, ржавое стремя и прочее в том же духе. Я все думал, зачем принцесса сделала все это и, несмотря на ее последние слова, мне кажется, что все-таки понял. Как я и сообщил в моем рапорте Паму, она не отдала свой Джханси. Это значило для нее больше, чем жизнь. Что же до ее подлинных мыслей и чувств ко мне и тех, которые я сам испытывал к ней — я так и не смог этого понять. Сейчас это в любом случае не имеет значения, но я всегда сохраню о ней самые лучшие воспоминания и буду помнить эти глаза блестящие под вуалью и мягкие губы, нежно касающиеся моей щеки. Да, чертовски красивая была девочка! [743]

Возвращаясь домой, я поехал по дороге на Агру, а затем — на Канпур, где меня дожидалось несколько писем. Одно из них было от Билли Рассела; в нем он поздравлял меня со спасением и выздоровлением, о которых, по его словам, много говорили в Симле, где он мило проводил время. Теперь Билли был уже в Аллахабаде, получив, после всех своих мотаний (как он это называл) местечко в правительстве и настаивал, чтобы я заехал к нему отпраздновать это событие. Я был ничуть не против, поскольку только начинал вновь радоваться жизни, после всех злоключений, через которые мне пришлось пройти. Еще больше мое настроение подняли несколько писем от Элспет, написанные в ее обычном взбалмошном стиле, битком набитые всякой любовной чепухой про ее дорогого, любимого Героя, которого она снова мечтает прижать к своей Любящей Груди («О, что за слог», — подумал я), когда он вернется со свежими Лаврами, венчающими его Достойное Чело. Именно так моя женушка и написала — полагаю, все это из-за того, что она читает слишком много романов. Далее следовало:

«… город наводнен слухами о тебе и твоих Доблестных Товарищах, особенно — о сэре Хью Роузе и дорогом Сэре Колине — то есть о Лорде Клайде, как сейчас уже следует его называть. Я же сама ощущаю настоящий Прилив Гордости, когда думаю, что мой столь Отличившийся Соотечественник выбрал для своего титула название самой Прекрасной Реки, на берегах которой родилась и ничтожная Я — и где провела столь Благословенные Часы, познав свою Единственную Настоящую Любовь — с тобой, мой дорогой, дорогой Гарри!! Помнишь ли ты?»

Я помнил — и мысль о том, как славно мы тогда покувыркались, заставила меня улыбнуться, а глупая болтовня Элспет — сентиментально прослезиться и лишь подогрела желание снова вернуться к ней, обратно на берега зеленой Англии, прочь из этой кровавой дикой страны, пропахшей смертью, войной и пылью. Элспет, с ее золотыми волосами, голубыми глазами и идиотской влюбленной улыбкой, как всегда великолепная — вот они: счастье, покой и радость — и будь я проклят!

«… И даже Лорд Кардиган очень мил — хотя он и ворчит, что Сэр Колин был слишком медлителен и плохо использовал свою Легкую Кавалерию, полагаю и ей нашлась работа при наказании этих Мошенников-Сипаев. Лорд Кардиган также оказывал мне при встрече в Роу все знаки внимания, но я дала ему от ворот поворот, поскольку была уверена, что тебе бы так хотелось, так что он ушел не слишком-то довольным. Полагаю, он решил прибегнуть к лести, поскольку прислал мне в подарок для тебя книгу, сказав, что уверен — тебе она будет особенно интересна. Я просмотрела ее и не нашла ничего сколько-нибудь для себя интересного — там все что-то про крестьян и ни слова про Нежную Страсть, о которой я так люблю читать и писать и которая заполняет мои мысли всякий раз, когда они обращаются к Самому Дорогому из Мужей и Возлюбленных, а это происходит постоянно, так что ноги мои просто подкашиваются. Все же я пересылаю эту книгу тебе, с наилучшими пожеланиями от Лорда Кардигана. Кстати, на днях случился замечательный скандал с лакеем Дэйзи Марчмонт…»

Я не хотел слышать о Кардигане — при одном упоминании этого имени во мне разгоралась ревность, напоминая, что моя дорогая Элспет отнюдь не всегда была столь достойной и любящей женушкой, какой хотела казаться, и только небесам известно, сколько всяких ее поклонников оббивали пороги нашего дома во время моего отсутствия. Когда Флэши вернется домой, для флирта у ней не останется ни времени, ни возможности, а значит… я улыбнулся при этой мысли, бросил подарок Кардигана в чемодан, даже не взглянув на него и прыгнул в поезд до Аллахабада, где Билли Рассел уже встречал меня на станции.

Он был само обаяние в бакенбардах, полон задора и тут же потребовал подробностей о моих приключениях в Джханси и Гвалиоре — о которых он, конечно же, уже знал, но только в общих чертах.

— Но мне нужды все цвета и краски, старина, а этого днем с огнем не найдешь в официальных депешах. Тот случай, когда ты, переодевшись, прокрался в самое сердце крепости этой баядерки из Джханси, а после был под покровом ночи вывезен оттуда как пленник, а…?

Я, ухмыляясь, отвечал на его вопросы, и мы как раз ехали по направлению к форту, когда Билли вдруг спросил:

— Я сохранил все твои трофеи из Лакноу и призовые деньги. Похоже, это все, что ты получил за эту кампанию — не считая нескольких ран и новых седых волос?

Я понял, на что он намекает, черт его подери. В то время как на других героев индийской кампании сыпался настоящий дождь лент, медалей и титулов, мне до сих пор не перепало вообще ничего — и похоже не светило даже в будущем. Ирония судьбы была в том, что хоть я и получил сполна свою порцию ужасов мятежа, официальные власти, похоже, отнеслись к результатам моей деятельности довольно холодно. Задание, данное мне Памом, я полностью провалил, да и Роуз чертовски дулся на меня за то, что из его плана по захвату рани ничего не вышло. Лорд Каннинг, как мне говорили, был мною глубоко разочарован — вот неблагодарный ублюдок, как будто я был в чем-то виноват. Но все эти вещи много значили, когда нужно было что-то испортить, поэтому я не сомневался, что в то время как на молодчиков, подобных Роузу и Кэмпбеллу всяческие блага изливаются сплошным потоком, а про умение Аутрама, Сэма Брауна и даже маленького Робертса трубят на весь мир, бедняга Флэши будет рад даже обыкновенному приветственному адресу или фуршету где-нибудь в городском совете Эшби.