Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 1.

Мне удалось привлечь к себе внимание леди из расположенных поблизости экипажей, и я настолько увлекся, подмигивая и красуясь, что прозевал длинный отскок и получил за это нагоняй от Брауна. К этому времени пара пташек начала подпевать городским, так что над полем поднялся форменный гвалт: «Даешь Флэша!», в котором сливались низкий бас и высокое сопрано. Наконец Браун не выдержал и махнул мне. Толпа взвыла, а Феликс спокойно, как всегда, улыбнулся и приготовился отбивать.

В целом он отбивал мою первую серию с осторожностью, заработав только одиннадцать очков – намного меньше, чем я заслуживал. Еще бы, волнуясь, я подавал с жуткой силой: первый мяч прошел на уровне его головы, а три последующих легли с кошмарным недолетом. Зрителям это пришлось по вкусу, как и Феликсу – чтоб его! – первую подачу он не достал, зато вторую отбил на четыре очка, срезал третью, а четвертую запустил прямо в экипажи у павильона.

Толпа смеялась и ликовала, Браун тем временем кусал от досады губы, а Брук разочарованно хмурился. Но они не могли убрать меня, не дав закончить серию. Я заметил, как Феликс сказал что-то партнеру, и тот хохотнул. На исходную я шел насупившись и прихлопывал кулаком от досады, при виде чего зрители развеселились пуще прежнего.

– Подсыпь им афганского перчика, Флэши! – вопил один.

– Орудия к бою! – горланил другой.

Я размял кисть, сдвинул на затылок шляпу, и народ опять разразился криками.

Когда Браун пригласил меня подавать второй раз, гул стоял нестерпимый: они ждали продолжения веселья. «Так вы его получите, ребята», – думаю я, подбегая к черте. Толпа следила за каждым моим шагом. Первый мой мяч приземлился в аккурат посередине площадки, высоко взмыл над головой отбивающего и они сделали три пробежки. Это снова поставило против меня Феликса, и я пошел назад, стараясь не слышать криков и ворчания Брауна. Я повернулся и уже по приподнятым плечам Феликса понял, что тот намеревается отправить мой мяч аж до самых деревьев. Я сфокусировал взгляд на точке, расположенной на линии с внешней стойкой калитки, – он был леворукий, а стало быть, для моих правых подкруток калитка оставалась открыта, как амбарные ворота, – и твердо решил подать самый лучший, самый быстрый мяч в своей жизни.

Таким он и стал. Я уже говорил, что был хорошим подающим, а эта подача получилась самой лучшей, можно сказать, неберущейся. Первую я испортил специально, чтобы окончательно убедить всех, что они имеют дело с тупым пулялой, в котором мозгов не больше, чем градусов в несвежем пиве. Готовясь ко второй, я всеми фибрами устремился к цели, вложив в бросок почти все силы, но без излишества, чтобы не сбить мяч с пути. И в тот миг, как он вылетел у меня из ладони, Феликс был обречен. Признаюсь, мне повезло, что точка приземления оказалась лысой; мяч просвистел у него на уровне стоп, в то время как Феликс ждал его на высоте уха, и не успел соперник дернуться, как столбик калитки отлетел прочь.

От рева зрителей вздрогнули небеса; Феликс шел за мной, качая головой и бросая на меня озадаченные взгляды, тогда как товарищи по команде хлопали меня по спине, и даже Брук не удержался, закричав: «Отлично подано!». Восхищение я принимал с видимым безразличием, но в голове крутилась мысль: «Б-же мой, Феликс! Феликс!» Ту калитку я и на титул пэра не променяю. Затем мне предстояло вернуться на землю, так как толпа уже приветствовала нового игрока, и я, подобрав мяч, оказался напротив высокого угловатого малого с длинными руками и укороченной битой.

Мне приходилось наблюдать Фуллера Пилча за игрой в Норвиче – я тогда был совсем юнцом, – когда он побил Марсдена из Йоркшира в однокалиточном [771] чемпионате Англии. Если можно считать, что у меня был герой детства, так это как раз Пилч – лучший среди профессионалов своего времени, а может, и всех времен, хотя мне сдается, этот новичок Родс ему не уступит. «Ладно, Флэш, – думаю, – терять тебе нечего, так вперед!»

Знаете, история с Феликсом – пример отлично выполненной подачи, но случившееся далее – простое везение, и ничего кроме. Не знаю как, но это случилось, и вот как все было. Я ч-ки постарался, чтобы повторить предыдущий великий успех, но на этот раз подал еще быстрее, вследствие чего получился недолет. То ли Пилча сбила с толку скорость, то ли отскок получился выше, чем полагалось по здравому разумению, не знаю, но он промедлил долю мгновения и тем самым подписал себе приговор. Его бита не опустилась на землю вовремя, мяч отскочил от нее прямо вперед и вверх, и я буквально распластался на поле с руками и ногами, пропахав носом борозду. И все-таки едва не промазал: мяч сам собой влетел мне между большим и указательным, и в следующий миг меня уже хлопали по спине, «городские» визжали во весь голос, а Пилч, отвернувшись, досадливо стучал битой.

– Ч-тов грунт! – бурчал он. – У этого Дарка метлы, что ли, нет?

И я готов был с ним согласиться.

Тут я, как понимаете, оказался на вершине: Феликс, а потом – Пилч! Во всем мире не осталось места для подвигов – так я полагал – ибо что способно сравниться с теми двумя славными ударами? Мои внуки, если они родятся, не поверят! Святой Георг, нужно скупить все выпуски спортивных газет за следующий месяц и обклеить ими спальню старого Моррисона! Однако лучшее было еще впереди.

На линию выходил Минн. Вижу его, как сейчас, и в памяти моей всплывает строфа Маколея, написанная в том самом году:

«Раздался возглас: „Астур!“ – и вот через ряды походкой величавой проходит вождь Луны».

Да, это был Альфред Великий от «а» до «й», статный и величественный, препоясанный алым кушаком и с битой размером с небольшое весло. Проходя мимо, Минн одарил меня широкой улыбкой и встал на позицию, лениво обводя взором поле. Сдвинув соломенную шляпу на затылок, он кивнул рефери, старому Эйслби, который, дрожа от возбуждения, вскричал: «Игра!»

Можете быть уверены – я не рассчитывал превзойти свои недавние достижения, но подать намеревался как можно лучше. Готовясь к разбегу, я подумал вдруг: «Старина Эйслби – человек Рагби, и взялся за это дело исключительно ради чести своей школы. Он, ясное дело, честен, как Бог, но, как все энтузиасты, видит то, что хочет видеть, разве не так? А Минн настолько здоров, что попасть в него – дело плевое, если есть желание и подача быстра». Все эти мысли пронеслись в моей голове, пока я двигался к калитке: Феликса я одолел благодаря мастерству, Пилча – с помощью везения, Минна же попробую уделать коварством – или погорю на попытке. Я буквально распластался у линии, запустив превосходный мяч: идеально по дальности, но на фут в сторону от ближней к нему стойки. Мяч подпрыгнул, Минн шустро отступил, пропуская его, но тот чиркнул ему по икре. В этот миг я уже метнулся на три фута в сторону, закрывая Эйслби видимость, и, разворачиваясь в прыжке, закричал во весь голос: