Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена. Том 1.

Тут даже собственные мысли не услышишь, хотя это в такие минуты даже к лучшему. Я держался поближе к Бруку, изо всех сил стараясь сделать так, чтобы он постоянно оказывался между мной и вражеским огнем, и при этом не слишком афишируя свои намерения. Джей Би руководил нашими стрелками на баке «Флегетона», прикрывавшими разведчиков, которые не на жизнь, а на смерть вели бой на боне. Задачей последних было перерезать скрепляющие бон тросы и развести бревна, давая нашим судам проход. Решительно сбежав вниз и, вопя во всю глотку, я нырнул между двумя стрелками, схватил ружье и стал не спеша заряжать его. Брук расхаживал во весь рост от одного к другому, указывая цели.

– Вон того, в желтом шарфе, живее, ну! Снимите его! Тот здоровый малый с копьем, тот малаец за Пейтинги. Ага, теперь этого жирного на корме той пироги. Палите, ребята! Они сдают. Вперед, Стюарт, рубите канаты! Давайте, Флэшмен, нам пора!

Он похлопал меня по плечу – как раз в тот момент, когда я почувствовал себя довольно неплохо за мешками с песком, – намекая на необходимость перебираться вслед за ним с «Флегетона» на «Веселого Холостяка», покачивающегося у борта и битком набитого моряками с «Дидоны». Пуля ударила в борт «Флегетона» как раз над моей головой, когда я прыгнул вниз; матросы подхватили меня, а обросший бородой морской волк оскалился и закричал: «Порядок, сэр! Два круга вокруг маяка за пенни!» Я устремился за Бруком, спотыкаясь о сидящих на палубе гогочущих и чертыхающихся людей, и догнал его у погонного орудия [837]. Джей Би пытался расслышать что-то сквозь шум и указывал вперед.

Под сводом ракетных хвостов мы приближались к бону, и теперь, когда под воздействием стрельбы туман рассеялся, можно стало разглядеть маслянистую воду, в которой плавали обломки дерева, а то и лениво вращающиеся тела. На боне шла отчаянная рукопашная между пиратами и нашими разведчиками; жуткая резня на скользких бревнах, с мелькающими клинками парангов, ударами копий и оглушительными выстрелами почти в упор. Я видел Пейтинги, стоящего во весь рост на боне и отмахивающегося сломанным веслом; Стюарта, отражающего кортиком наскоки голого пирата, позволяя двум китайцам рубить топорами толстые ротанговые канаты, вяжущие бон. Прямо на моих глазах канаты лопнули и бревна разошлись, сбрасывая в воду врагов и друзей. На «Веселом Холостяке» грянул крик триумфа, и мы двинулись в окутанный дымом прогал, а на баке у нас замигал синий фонарь, подавая сигнал для прао.

Мы пережили безумные пять минут, пока пробирались между разломанными концами бона; Брук с расчетом погонного орудия поливали пространство перед нами картечью, остальные же палили во все, что напоминало врага, а заодно по самому бону и державшимся позади него пирогам. Я, скорчившись за бруствером, расчетливо пускал в ход свой кольт, стараясь, по возможности, держаться в гуще моряков. Один раз, когда из дыма вынырнула пирога со здоровенным желтым дь-лом в стеганом доспехе и островерхом шлеме, сидящим на носу и размахивающим зазубренным копьем, я взял прицел. Дважды пули прошли мимо, но третья свалила его как раз в тот миг, когда он приготовился прыгнуть к нам на борт. Детина с плеском рухнул в воду.

– Браво, Флэшмен! – кричит Брук. – Сюда, держитесь рядом!

И вот я стою рядом с ним, раскрасневшийся от страха, пока он, перегнувшись через борт, выуживает из реки Стюарта – тот доплыл до нас с разломанного бона и минуту спустя, весь мокрый и задыхающийся, лежал на палубе. На левом рукаве виднелись пятна крови.

– Внимание всем! – орет Брук. – Гребцы, готовы? Все ружья заряжены? Не спешить! Ждем прао!

Позади месива разбитых и тонущих пирог, сражающихся пловцов и безжизненных тел, два конца бона, разошедшиеся уже на добрых полсотни ярдов, продолжали медленно дрейфовать под воздействием течения. «Разведчики» выполнили свою работу, и наши прао, выстроившись в две линии, по шесть судов в каждой, пошли вперед, подгоняемые веслами, в то время как ракетчики, оставшись в арьергарде, продолжали обстреливать пиратскую линию, кабельтовых в двух впереди. Три или четыре пиратских судна полыхали, и на нас по реке сносило густой черный дым, но линия их не дрогнула и продолжала поливать нас из носовых орудий, поднимая вокруг наших прао столбы воды и круша их надводную часть. Пространство между нами заполняли их пироги: они отступали, спеша укрыться за корпусами кораблей. Брук удовлетворенно кивнул.

– Пока неплохо! – заявляет он и, выпрямившись на носу, машет шляпой. – Вперед, ребята, сунем свои задницы в преисподнюю! Два синих огня – сигнал к атаке! Кортики к бою! Талли-ху!

Моряки заорали и затопали, и как только два синих огня взмыли вверх, по всей нашей линии прокатилось «ура» и прао двинулись вперед: погонные орудия палят, стрелки орудуют на платформах, команды стягиваются к носу для абордажа. Когда наша линия двинулась, канонада достигла нового крещендо; мы пригнулись, когда над нашими головами просвистело ядро, а потом вдруг раздался жуткий удар, послышался хор криков, и я вдруг понял, что весь покрыт кровью и оторопело гляжу на то, как на палубе передо мной бьется нижняя половина того, что мгновение назад было моряком, забивающим заряд в ствол орудия. Я осел на палубу, потрясенный кошмарным зрелищем, но Брук снова поднял меня, поинтересовавшись, все ли со мной в порядке. Я проорал в ответ, что мозоль на большом пальце причиняет мне дь-ловы муки – Б-г знает, почему у них принято говорить такие вещи. Он расхохотался и подтолкнул меня к носовым поручням. Я скорчился, весь дрожа и готовый вывернуться наизнанку, не в силах пальцем пошевелить от ужаса – впрочем, кому в тот миг было дело до этого?

Внезапно пальба смолкла, и на несколько секунд наступила такая тишина, что можно было услышать плеск воды, разрезаемой форштевнем скользящего вперед «Веселого Холостяка». Потом стрельба возобновилась: наши поливали пиратскую линию из ружей, они же отвечали нам залпом на залп. Слава Б-гу, что «Холостяк» сидел слишком низко и подошел к ним слишком близко, чтобы по нему можно было стрелять из пушек, зато вода вокруг нас буквально кипела от пуль, и за моей спиной слышались крики и проклятья раненых. Весь наш строй – прао по флангам, «Веселый Холостяк» в центре – надвигался на пиратские суда. До тех оставалось каких-нибудь полсотни ярдов, я мог только в ужасе таращиться на ближайшее к нам. Платформа пирата, возвышающаяся над фальшбортом, была утыкана дикими оскаленными лицами, сверкала сталью и щетинилась дымящимися стволами.

– Они разнесут нас на клочки! Иисус-заступник, мы все пойдем ко дну! – заорал я, но никто не слышал меня в этом хаосе.

Стоящий рядом со мной матрос вскрикнул и дернулся, схватившись за дротик из сумпитана, попавший ему в руку. Едва успел я нырнуть за фальшборт, как еще одна стрела вонзилась в канат в футе от того места, где находилась моя голова. Брук с ухмылкой наклонился, выдернул ее и выкинул за борт, а потом сделал нечто совершенно невообразимое. Мне не верилось тогда, да и сейчас с трудом верится, но это факт.