Виталий Гладкий - Под маской скомороха

Вал, огибавший Новгород на обеих сторонах Волхова, не был границей городских построек. За ним, на значительном пространстве во все стороны, располагались посады, прилегавшие к монастырям. Их было много, и все они принадлежали не Новгородской земле, а самому Господину Великому Новгороду. Эти посады с дворами, рассеянными там и сям, с огородами и садами, придавали Новгороду вид огромнейшего города. Его окрестности были болотистыми, и в сильные разливы покрывались водой, исключая возвышенности, где стояли монастыри; но иногда случалось, что вода доставала и до самых монастырских стен.

Все это было хорошо знакомо Ратше в отличие от калик, которые были родом из других краев земли Русской. Ему пришлось выступать в роли зажиточного хозяина, который водит гостей по своим богатым хоромам, рассказывая, где находится горница, где светлица и сенник [35] Сенник – холодные покои; обычно в них устраивалась брачная постель. , и как пройти в повалушу [36] Повалуша – комната для приемов гостей; всегда ставилась особняком от жилых хором и соединялась с ними сенями – крытым переходом. или в его личные покои. Но, главное, он просто обязан объяснить им, в каком закутке располагается нужный чулан – чтобы во время застолья они не смущали пирующих непристойными расспросами и не терпели адские муки, когда надо маленько разгрузить желудок, наполненный вкусной едой под самую завязку, или, что самое худое, куда бежать, когда прижмет естественная надобность, да так, что невмоготу.

На мосту, который соединял вечевой майдан с Людиным концом, новгородцы, по своему обычаю, выясняли отношения с помощью мордобоя. В Новгороде такие драки были обыденным явлением – как, к примеру, летний дождик или зимой вьюга. При этом шум и гам над мостом стоял такой, что, наверное, рыба в Волхове глохла.

– Это смута какая, али што?! – испугались слепцы.

Для их острого слуха гвалт от бузы на мосту был нестерпимо громким. Граждане вольного города пытались понять, из-за чего разгорелся сыр-бор и к какой стороне примкнуть, чтобы всласть почесать кулаки.

– Народ дурью мается… – буркнул Ратша. – Обычное дело. Уйди, не то зашибу! – рявкнул он, увидев, что на него несется здоровенный дылда с пудовыми кулачищами.

Похоже, парень был «клиновым» [37] Клиновой – боевой холоп; в кулачных боях «стенка на стенку» он становился на «челе» – в центре построения. . Видимо, ему здорово досталось по башке, и в мозгах у него случилось помутнение, после чего людским водоворотом он был выброшен в толпу зевак. А когда оклемался, то перепутал грешное с праведным, посчитав Ратшу, который держал в руках ослоп, за одного из бойцов противоборствующей стороны, хотя тот и прицепил длинную седую бороду, изображая почтенного старца. Ведь в кулачных боях принимали участие все, кто мог крепко стоять на ногах, невзирая на возраст. К тому же в схватках на новгородском мосту нередко использовались палки, посохи, кистени, разнообразные тяжелые заначки в рукавицах и даже ножи – в зависимости от значимости события. Поэтому дубье в руках «старца» подействовало на детину, как красная тряпка на быка.

Скорее всего, решил Ратша, в данный момент решается какое-то серьезное дело, связанное с вече. Договориться полюбовно на всеобщем собрании не удалось, вот теперь народ и решал в кулачном бою, чей будет верх. Ведь победитель всегда прав.

Дылда не послушался доброго совета, и Ратше не оставалось ничего другого, как вспомнить молодость. Бить здоровилу ослопом он не стал, – чужие разборки ему были ни к чему – лишь слегка отступил в сторону, пропуская его мимо себя, а затем припечатал таким смачным пинком ноги пониже спины, что забияка пропахал носом добрую сажень хорошо утоптанной землицы. После этого Ратша, не дожидаясь, пока дылда очухается и возжаждет мести, увел калик в толпу, которая скрыла их так, будто они были за стеной деревьев в глухом лесу.

– Похоже, простому народу малое вече на больную мозоль наступило, – сообщил Ратша каликам, немного расспросив ротозеев. – Вот черный люд и взбунтовался. А супротив них выступили житьи люди. Ясное дело, не сами, а наняли таких, как тот бугай, которому я рога пообломал.

– Что такое малое вече? – живо поинтересовался Волчко, который имел смутное представление о новгородских порядках, так как родом был из Киева.

Он знал грамоту и любил складывать в своей изуродованной башке интересные факты, чтобы при случае щегольнуть не только разными штуками, на которые был горазд, но и ученостью.

– Вот нас, к примеру, всего шестеро, и то нередко спорим до хрипоты, – ответил Ратша. – А бывает, что и за грудки хватаем друг друга. Каждый считает свое мнение самым верным. Не будь атамана, мы уже давно передрались бы и разбежались в разные стороны. Так и на новгородском большом вече. Людишек там – не сосчитать. И каждый свое долдонит. Это же так можно судить-рядить до нового пришествия. Поэтому было решено выбрать наиболее уважаемых граждан – их назвали «триста золотых поясов», штоб они представляли весь народ. Малое Вече собирается возле Никольского собора, а Большое – возле Софийского. А ишшо есть уличные и кончанские [38] Во главе каждого новгородского конца стоял выборный кончанский староста, который вел текущие дела. Он правил не один, а вместе с коллегией знатных обывателей, составлявших кончанскую Управу. Она была исполнительным учреждением, действовавшим под надзором кончанского Веча, имевшего распорядительную власть. народные собрания. Уж там-то почти всегда доходит до драки.

– Нам бы чего-нибудь откушать, – мрачно заявил Спирка. – Со вчерашнего дня не емши…

– Укатали сивку-бурку крутые горки! – хохотнул Волчко. – И то верно – любовью сыт не будешь. Похоже, брат, Милава выжала тебя досуха.

– Заткнись, Рожа! – огрызнулся Спирка. – На себя оборотись. Сам хорош – утром тебя за ноги из клети ташшили. Без помощи Некраса подняться не мог.

– А не пошел ты!.. – озлился заводной штукарь.

– Цыц, сукины дети! – гаркнул Жила. – Ратша, веди нас в корчму. А то они перегрызутся с голодухи, как собаки.

– Есть тут одно укромное местечко… – Было видно, что Ратша колеблется.

– Ну и за чем остановка? – недовольно глянул на него атаман.

– Боюсь, што там меня могут узнать. Корчемник точно опознает, какую машкару не надень, он, как змей подколодный, скрозь землю видит, но Чурило (так его кличут) свой человек, не выдаст, не в его интересах. А вот ежели меня раскусят корчемные ярыжки, среди которых могут быть доносчики, тогда будет худо.

– Не боись. Тебя нонче сам леший не узнает.

Ратша что-то буркнул себе под нос, тяжело вздохнул, натянул поглубже на голову изрядно тронутый молью войлочный колпак и решительно начал пробираться через толпу, которая почтительно расступалась, узрев калик перехожих, среди которых были слепцы и древние старики. Действительно, его было трудно узнать. Кроме старческой бороды Ратша наложил на лицо грим, изображавший морщины, и горбился, старательно пряча свою физиономию от нескромных взглядов.