Джон Биггинс - А завтра — весь мир!

Мы с Тарабоччиа и несколько матросов оказались потрясенными свидетелями этой сцены. Микулич повернулся к нам.

— Видели, как он сам упал в море, а? Так, теперь вы двое, спускайтесь сюда, я с вами разберусь. Попытка убийства офицера? Вообще-то за это грозит смертная казнь. Но думаю, что вас двоих можно отпустить после хорошей порки.

На палубе появились боцман и старшина корабельной полиции.

— С вашего позволения, герр лейтенант, — сказал Негошич, — но порка отменена на морском флоте с 1868 года. И в любом случае, нужно сначала отдать их под трибунал, даже если бы пороть еще разрешалось. Если вы обвиняете этих двоих в покушении, со всем уважением, герр лейтенант, их нужно арестовать и отдать под трибунал в Поле.

Микулич улыбнулся.

— Это фольклор, боцман, сказочки нижней палубы. Порка была приостановлена реформами эрцгерцога Альбрехта, а не запрещена, и все еще может использоваться в экстренных ситуациях по усмотрению командира во время военных действий, в случае, когда нельзя созвать военный трибунал без необоснованной задержки. Ну так вот, я командир, мы в десяти тысячах миль от Полы и с тех пор, как утром мы отправили на берег вооруженные отряды, я считаю, что сейчас идут военные действия. Кто-нибудь собирается со мной спорить? — Он огляделся, желающих поспорить не нашлось. — Очень мудро. А теперь, друзья, мы запрем вас на ночь, пока парусный мастер не свяжет мне кошку-девятихвостку, и с утра, после восьмой склянки, зададим каждому из вас тридцать шесть ударов, что к сожалению, максимум, возможный по уставу. Но не переживайте, я прослежу за качеством каждого удара. Что касается тебя, черномазый, — он повернулся к Юнион Джеку, — я всегда хотел посмотреть, какого цвета ниггеры внутри. Вот завтра и посмотрим, да? Я вообще-то хотел бы привлечь к порке твоего друга Старборда. У вас такие сильные руки, что даже жалко их не использовать. Если он откажется, тогда я и его выпорю вместе со всеми.

Мы ничего не могли с этим поделать, не затевая мятеж. Такой вариант развития событий тем вечером шепотом обсуждался на нижней палубе, но в итоге большинство выступило против. Половина команды находилась на берегу с разведывательными отрядами. Если оставшиеся на борту захватят корабль и останутся у Понтиприта, то десантные отряды, вернувшись на фрегат, подавят мятеж — хотя бы потому, что на берегу находился почти весь арсенал корабля.

Поднять мятеж и выйти в море тоже не выглядело хорошим вариантом, кадеты почти наверняка примут сторону офицеров, так что для управления кораблем не хватит рук, а также на несколько месяцев придется бросить своих товарищей на произвол судьбы на острове, полном свирепых людоедов, пока их не спасет шхуна торговцев копрой или проходящая мимо канонерка. Да и в целом остается вопрос, что вообще делать после мятежа, даже если он удастся.

В 1903 году военный корабль, захваченный экипажем, имел мало шансов скрыться даже в самых отдаленных уголках Тихого океана. Большая часть островов – чьи-то колониальные владения, а телеграфные кабели доходили до самых отдаленных мест. Единственной надеждой на убежище оставались кое-какие республики Центральной Америки с ее нездоровым климатом. Самые молодые и, так сказать, ветреные члены команды «Виндишгреца» уже испарились в Кейптауне и на Кальяо, где с корабля сбежали семнадцать моряков. Оставшиеся в основном были профессиональными моряками с семьями на далекой родине, а не горсткой космополитов-беспризорников с полубака торгового судна.

У австрийского правительства были полные сведения об этих людях, и оно несомненно объявит их в розыск по всему цивилизованному миру. Ни один моряк с женой и детьми в Поле не воодушевился от перспективы провести остаток дней, плавая на торговом судне под вымышленным именем или вкалывая шахтером где-нибудь в джунглях Амазонии. В результате решение не приняли. Договорились отправить из Ост-Индии коллективную телеграмму протеста военному министру и императору.

Около трех часов ночи мы услышали стрельбу и бешеный топот ботинок на палубе. Поскольку всей команде приказали спуститься вниз на закате и запретили подниматься на палубу до побудки в половине шестого, то мы просто лежали в гамаках и прислушивались. Неужели все-таки вспыхнул мятеж? В кают-компании воцарилось тревожное настроение. Мы всей душой ненавидели Микулича, но знали, что в случае чего статус кадетов поставит нас на одну сторону с ним против нижней палубы. Около четырех часов с вахты спустился Тарабоччиа.

— Это были Хузка и черный, они сбежали!

— Как?

— Точно не известно. Где-то час назад вахтенный заметил, как они перелезают через борт. Идет ливень, так что с трудом можно и собственную ладонь у лица разглядеть. Они выпрыгнули за борт и уплыли. Вахтенные начали стрелять и, может, в одного попали, или их сожрали акулы, как беднягу Паттиеру. Так или иначе, они сбежали от дер Микулы, так что желаю им удачи.

Забирая через несколько часов утренний кофе на камбузе, я узнал, что случилось. Каким-то образом (никто не знает каким) Хузка и Юнион Джек сумели раздобыть пилу и проделать отверстие в деревянной переборке своей камеры в вентиляцию котельной. Затем они выбрались по узкой трубе на палубу, спрыгнули босиком с раструба палубного вентилятора, прокрались к борту и сиганули вниз прежде, чем их заметили. На заре, при поисках на берегу, обнаружились следы, ведущие с пляжа к лесу, но следы только одного человека.

Отбили восемь склянок, с визитом на борт прибыл отец Адамец. На берегу, где-то высоко в горах, раздавалась стрельба, но он сказал, что, судя по звуку, это обычные стычки между племенами, и они не затронули наши сухопутные отряды, по крайней мере, пока что. Затем из каюты появился Микулич и устроил изумленному священнику публичную головомойку, требуя, чтобы тот организовал все возможное для поимки двух беглецов. Отец Адамец отказался, заявив, что он миссионер, а не полицейский.

Микулич бушевал и угрожал. Однако священник стоял на своем и отказался организовывать поисковую партию на берегу.

— Очень хорошо, преподобный, — наконец сказал Микулич, — делайте так, как считаете нужным, но не забывайте, что вы австрийский подданный, по крайней мере, вы не заявляли об обратном. Таким образом, властью, данной мне как капитану этого корабля, я отправляю вас под арест — как лицо, не оказавшее помощи императорским и королевским военно-морским властям в поимке дезертиров. Старшина корабельной полиции, уведите этого человека в камеру.

— Но это же чудовищно.

— А кстати, отче, прежде чем вас уведут вниз...

— Что, герр лейтенант?

— Вот бумага, которую я только что напечатал. Прочитайте ее и подпишите.