Генри Хаггард - Люди тумана. Бенита, или Дух Бамбатсе [сборник]

Не удовлетворившись этим опытом, Джейкоб Мейер, проявивший полное бесстрашие, решился лично обследовать колодец, – что было совсем нелегко и небезопасно, так как настоящих приспособлений для спуска у них не было, да и не хватало рук, чтобы помогать ему в этом. Поэтому было решено устроить сиденье, которое подвешивалось бы к концу старой железной цепи и спускалось бы в колодец наподобие ведра. Но, как заметила Бенита, и тут могло возникнуть затруднение – могло оказаться слишком трудным поднять его вверх, что поставило бы Мейера в крайне неприятное положение. Поэтому, когда все было готово, они проделали опыт с камнем приблизительно одинакового веса со взрослым человеком, прикрепив его к сиденью. Бенита и ее отец без труда спустили его вниз, но когда пришлось поднимать его, то оказалось, что их сил для этого недостаточно. Трое людей легко справились бы с этой работой, но для двоих это было довольно рискованным предприятием. Когда Мейер пробовал попросить или, вернее, приказать старому Молимо дать ему на помощь нескольких людей, то получил решительный отказ.

Старый вождь привел тысячу оправданий: все мужчины были заняты воинскими учениями и наблюдением за матабеле; они боялись взобраться в верхнюю крепость и так далее. Наконец Мейер вышел из себя, глаза его засверкали, он начал скрежетать зубами и произносить угрозы.

– Белый человек, – проговорил Молимо, когда он умолк, – это невозможно. Я добросовестно выполнил свой договор. Ищите сами золото, найдите его и берите с собой, если вы можете. Но это место священное, и ни один человек моего племени не может ступить сюда, за исключением того, кто в данное время занимает должность Молимо. Убейте меня, если хотите, я этого не боюсь. Но, если вы меня убьете, они в свою очередь придут и убьют вас.

Увидев, что силой ничего получить не удастся, Мейер сразу переменил тон и спросил, не согласится ли он сам помочь им.

– Я уже стар, и у меня мало сил, – ответил Молимо. – Но я готов держать цепь и сделаю все, что смогу. Но на вашем месте я не стал бы спускаться в этот колодец.

– Тем не менее я сделаю это – и не далее как завтра, – возразил Мейер.

На следующий день был проделан первый опыт. Прежде всего испробовали цепь и старинный ворот; оказалось, что и то и другое выдержит требуемую нагрузку. Поэтому Мейеру осталось только сесть на деревянное сиденье с масляной лампой в руках и захватить с собой спички и свечи на случай, если она погаснет. Сделать это было нетрудно, так как у белых имелся большой запас того и другого.

Джейкоб без всякого колебания перелез через край колодца и уселся на сиденье. В эту минуту трое его помощников взялись за рукоятки ворота. Медленно начали они опускать Мейера, медленно исчезало его бледное лицо в черной глубине. Через несколько оборотов ворота работу приостанавливали, давая Мейеру время исследовать стены колодца. Когда он был уже приблизительно на глубине пятидесяти футов, то снова закричал, чтобы они на время прекратили спуск. Они задержали ворот, прислушиваясь к тому, как Мейер стучал по камню стенок своим молотком. В этом месте, ему казалось, была пустота.

Потом он попросил опустить его ниже, они повиновались. Наконец размоталась почти вся цепь, и стало ясно, что Джейкоб уже находится возле самой воды. Наклонившись над краем колодца, Бенита увидела, что светлая звездочка исчезла. Лампа погасла. Казалось, Мейер даже не пытался снова зажечь ее. Клиффорд и Бенита позвали его. Ответа не послышалось. Все трое начали поворачивать ворот в обратном направлении. Они напрягали все силы и страшно утомились, когда наконец появился Джейкоб. Сперва им показалось, что Мейер умер, что, вероятно, и случилось бы, не привяжи он себя к цепи, так как он давно уже впал в глубокий обморок. Мейер почти соскользнул со своего сиденья, по обеим сторонам которого бессильно свисали его ноги. Он держался только на привязанных к цепи прочных ремнях, которые обхватывали его под мышками.

Они стали приводить его в чувство и обливать ему лицо водой, пока, к величайшему их облегчению, он не начал жадно глотать воздух и не пришел в себя настолько, что можно было наконец полувывести, полувынести его на свежий воздух.

– Что с вами случилось? – спросил Клиффорд.

– Я отравился газами… вероятно, – ответил Мейер и застонал, чувствуя жестокую головную боль. – В глубоких колодцах часто бывает испорченный воздух, но я ничего не чувствовал, пока сознание не покинуло меня. Еще немного, и все было бы кончено, все было бы кончено…

Впоследствии, когда Джейкоб несколько пришел в себя, он рассказал им, что в одном месте, уже на порядочной глубине, ему показалось, будто в скале вырублено углубление размерами шесть футов на четыре, в которое затем при помощи извести или цемента вставили камень другой породы. Чуть ниже находились небольшие впадины, в которых сохранились концы бревен, указывавшие на то, что здесь когда-то был настил или площадка. В то время как Мейер рассматривал гнилые остатки бревен, он вдруг потерял сознание. Он добавил, что, по его мнению, это могло быть входом в то место, где лежало золото.

– Если это так, – заметил мистер Клиффорд, – то оно может оставаться там навеки, охраняемое отравленным воздухом. Кроме того, почти во всех колодцах устраивают подобные настилы для предохранения воды от падающего сверху мусора. Что же касается вставленного в стену камня, который вы видели, то, вероятно, это было сделано, чтобы починить стену или помешать колодцу обрушиться.

– Надеюсь, что так, – ответил Мейер, – потому что сам я решусь еще раз спуститься туда только в том случае, если воздух там хорошенько очистится; судить же об этом можно, только попробовав его на себе, хотя можно кое-что узнать и при помощи фонаря, спущенного на веревке.

Этим закончилась их первая попытка. Поиски возобновились только на следующий день, когда Мейер почувствовал себя уже достаточно оправившимся от последствий своего отравления и от боли, причиненной ему трением веревок. С этого дня Бенита, близко наблюдавшая за этим человеком, имея на это особые причины, заметила значительную и все увеличивающуюся перемену в его поведении. До сих пор он всегда казался человеком крайне сдержанным и полным самообладания. Если она и знала о нем некоторые вещи противоположного характера, то исключительно только на основании собственных догадок или выводов, а вовсе не потому, что он когда-нибудь высказался. Только дважды он открыл ей душу: во время их разговора на берегу озера Кристи в день прибытия гонцов Молимо, когда он обнаружил перед ней свою страстную жажду богатства и власти, и совсем недавно, когда он убил посланного матабеле. Тем не менее она была уверена, что в нем таятся бурные и непокорные страсти, что его внешнее спокойствие похоже на ледяной покров, скрывающий стремительный поток, несущийся в неведомую даль. Зловещие огоньки, вспыхивавшие в его темных глазах, говорили ей яснее слов, даже когда его бледное лицо оставалось неподвижным.