Андрей Турбин - Авантюристы

В салоне послышался всхлип и шум падающего тела.

— Боже мой, да заткните его кто-нибудь!

— Вот послал бог попутчика, — раздался нестройный хор голосов.

— Что происходит?

— Это моя жена! Она упала в обморок!

— Бедняжка. Осторожно не наступите…

— Вы чудовище! Вы же ее напугали…

— Вот всегда так! Хочешь как лучше, а люди этого не понимают, — Нарышкин скорбно вздохнул и, чтобы не возбуждать дальнейшего негодования толпы, снова полез на козлы.

Остаток ночи пассажиры провели в томительном ожидании. Мужчины несли дозор. Дамы дрожали внутри дилижанса. Кроме Нарышкина, храпящего на козлах, и Петюни, покоящегося в седле, никто не заснул. Степан с Терентием, расположившись на своих скудных пожитках возле заднего колеса, вполголоса переругивались. Катерина, сидевшая внутри кареты вместе с тремя пассажирками, пыталась дремать. В карете дамы единодушно осуждали поведение Нарышкина. Дородная купчиха, направлявшаяся в Малороссию, с тревогой прислушивалась к раскатам богатырского храпа, доносившегося с козел.

— Это прямо ужас с кем приходится ехать! Просто шайка какая-то. А этот одноглазый, который кучера напоил, настоящий колодник, прости господи! Верьте слову, кондуктора тоже он угробил. Горло чирик — перерезал и в канаву скинул. Это у них быстро, — купчиха покосилась на Катерину, но та сделала вид, что спит.

Тусклый свет лампы выхватывал из темноты перекошенные страхом лица.

— Господи, что же с нами будет? — донеслось из другого угла кареты.

— А что будет? Мужчин порежут да покладут. А нас известное дело… — купчиха снова бросила быстрый взгляд на Катерину, — насильничать станут, глумиться да куражиться. Спервоначала, конечно, разденут до исподнего…

— Неужто до исподнего? — враз спросили обе дамы и голоса их показались Катерине заинтересованными.

— Страх-то какой! — с чувством произнесла худая, словно грабли, барыня средних лет, по виду небогатая помещица. — Я даже своему Петру Ивановичу этакого-то не дозволяла… Да неужто и впрямь до исподнего?

— А что ж вы думаете? Это у них, злодеев, так заведено. Разденут — ну насильничать, ну насильничать… Видели, какая рожа у ихнего атамана? Чистый каторжник. Такой ни перед чем не урезонится.

— А мне он сначала интересным показался… Если бы, конечно, не эта повязка… — прошептала третья барынька помоложе.

— Что вы такое говорите, — косясь на Катерину, шикнула на собеседницу купчиха. — Вот увидите. Истинный крест, они, кандальные души, как есть будут насильничать! — в голосе купчихи слышалась мрачная убежденность.

— Да когда ж они начнут-то? — со страхом в голосе, в котором также угадывалось и нетерпение, вопрошала худая дама.

— Кто их окаянных знает? Может, сейчас прям и начнут, а может, как к Орлу подъедем. Орловские-то знаете какие? Первые душегубы на земле. Разденут до косточек и не погребуют ничем. Чистые канибальцы!

— А я вот только до Тулы еду, — облегченно и как-то слегка разочаровано вздохнула молодая барынька.

— А кто ж их разберет, злодеев, могут и под Тулой накинуться. Тула она тоже никому не уступит. Тот еще вертеп! Сейчас где угодно раздеть могут, анчихристы, — утешала купчиха.

На рассвете выяснили, куда же заехал злополучный дилижанс. Карета стояла посреди обширной пустоши, позади виднелась какая-то деревня, справа и слева темнел лес. А прямо по ходу, в десятке саженей от копыт передних лошадей, обнаружился глубокий овраг, на дне которого клубился густой туман.

— Бог уберег! — убежденно воскликнул Терентий, опасливо подходя к провалу. — Кабы не господь, так бы и сверзились в общую могилку!

С дамой, ехавшей до Тулы, при виде опасности, которой чудом удалось избежать, сделался легкий чувственный припадок.

Мужчины, сквозь зубы кляня мирно спавшего на козлах Нарышкина, отправились в деревню за подмогой. Они вернулись примерно через час, перепачканные дорожной грязью, и привели с собой пятерых заспанных мужиков и пару тощих крестьянских лошаденок. Немедленно возникла та суетливая неразбериха, препирательства и ругань, обычно предшествующие любому делу, за которые только не берется русский народ. Наконец с божьей помощью почти по ступицы увязнувший в сырой земле дилижанс удалось вытолкать и выволочь на большак.

— Как же это вас, болезных, угораздило? — скребли затылки мужики. — Мы ж давеча слыхали, как вы скрозь деревню проехали… Эк, куды вас занесло-то!

Когда дилижанс был выкачен на дорогу, мужикам дали расчет, и они, премного благодарные, тут же испарились.

Прежде чем тронуться, осмотрели поклажу. Выяснилось, что пропал баул направляющейся в Малороссию купчихи и два мешка с казенной почтой. Купчиха взвыла белугой, и ее долго пришлось приводить в чувство.

— Теперь, матушка, уж не сыщешь добро Ваше. Такой народ, что не зевай. Ни в жисть не признаются! — резонно заметил Терентий.

— Хорошо, что только вещи взяли, а ведь могли бы и насилие учинить, — задумчиво произнесла худая помещица.

— Такой уж народ! Вор на воре и вором погоняет, — вновь рассудительно ответствовал Терентий и полез на козлы править шестеркой, поскольку кроме него никто не умел управляться с таким экипажем. Отоспавшийся карлик-форейтор, тревожно озираясь в сторону Нарышкина, пытался помогать с удвоенным рвением. Каких-либо следов пропавшего кондуктора так и не обнаружилось.

Терентий правил осторожно. Проголодавшиеся лошади, почуяв близость почтовой станции, на которой ждали корм и отдых, бодро рысили по укатанной дороге. Вполне рассвело, но день обещал быть сереньким, солнце только угадывалось среди плотной пелены облаков. Нарышкин икал и ежился, в полудреме покачиваясь рядом с Терентием.

….До Тулы доехали к обеду.

На станции пассажиры дилижанса в голос объявили, что путешествовать далее в компании Нарышкина отказываются наотрез. Возмущенные путники разошлись в своем гневе не на шутку. Кондуктор так и не отыскался. Казенная почта и купчихины вещи пропали безвозвратно и все по вине Нарышкина — так гласило общественное мнение. Кроме того, сильно нарушился график движения. Плюгавый смотритель Тульской станции выглядел встревоженным. В воздухе запахло словом «полиция». Самым лучшим выходом было, не нарываясь на скандал, ретироваться подобру-поздорову, что наши герои и сделали.

Покинув гудевшее, как улей, здание станции, они долго петляли незнакомыми тульскими переулками. Вскоре пошел дождь, за его пеленой виднелись только заборы, фабричные трубы, да вдалеке над мокрыми крышами домов угадывались массивные башни Кремля с куполами соборов.

— Мерзость… — ни к кому особенно не обращаясь, произнес «Гроза морей». — Голова просто разламывается!.. Что это за город?