Андрей Турбин - Авантюристы

Послушник поправил скуфью и посмотрел на разлившегося соловьем Степана неодобрительно.

— Камень эвтот есть реликвь от преподобного отца нашего Макария, который обитель сюю основал. В стародавние времена Господь сподмог ему от татарского полону скрыться. Вышел отец Макарий на Волгу, сел на эвтот камень и поплыл на ем чудесным образом вверх по реке от Казани к Нижнему. А покудова плыл, вышел тута на бережок; дай, думает, поставлю обитель Божию… Поплевал на ручки, тяп топориком, глядь — монастырь наш уж готов изделался! Перекрестился отче, поблагодарил Господа и дале себе поплыл.

— На чем же он поплыл, раз камень тут остался? — поинтересовался было Нарышкин, но внезапно покой и тишина обители были нарушены. Тревожно и часто ударил колокол. Из чрева храма черной массой выплеснулась стоявшая службу братия.

— Что случилось? — поинтересовался Нарышкин у спешивших мимо келейников.

— Пожар, говорят, на пристани! — фальцетом выкрикнул на бегу один из монахов, по-бабьи подбирая края рясы.

Предчувствуя неладное, Сергей метнулся за ворота.

…Выпростав столб черного дыма, клубами поднимающегося к небу, у воды горели клети, близко друг к другу стоявшие на сваях. Охваченный пламенем, никем не управляемый шлюп медленно дрейфовал вниз по течению реки. На крыше занявшегося огнем сарая приплясывал невесть как освободившийся от своих пут Рубинов.

— Прыгай, баклан ты этакий! — орал ему Терентий, мечась в дыму. — Прыгай, черт тебя дери, сгоришь!

Сошедший с ума антрепренер выкрикнул в ответ что-то патетическое и, закашлявшись, воздел руки к небесам. Ветер отнес его слова в сторону, и Сергей не смог разобрать содержание речи бывшего «императора Византии». По берегу суетились монахи с ведрами и баграми.

— Я, сударь, только на минуту отвернулся, глядь — а этот оглашенный уже шкуну нашу запалил и за монастырское добро принялся! — в отчаянии крикнул Терентий. — Вона, как занялось! Потому — смола там! Сгорит все как есть! Дурацкое-то дело, оно нехитрое!

— Все! — тяжело дыша от быстрого бега, выдавил Нарышкин, глядя вослед уплывавшему вниз по Волге факелу, который еще недавно был шлюпом.

— Прощай, наш кораблик!

Сергей хотел, было, броситься на помощь Рубинову, но у него на руке повисла подоспевшая Катерина:

— Сергей Валерианович, куда Вы! И его не спасете и себя погубите!

— Ах ты, горе-то какое! — причитал Степан. — Спалил! Как есть спалил себя, раскольник окаянный!

Заубер тер пенсне, удивленно наблюдая за происходящим. В руках он все еще держал манускрипт.

— Aut Caesar, aut nihil*… — пробормотал он растерянно.

— Пусти Катерина! — Сергей вырвался из рук девушки и, прикрываясь рукой от дыма, решительно зашагал к сараю.

— Не пущу! Сережа! Ты же ранетый!

Внезапно длинный протуберанец пламени, выпроставшись из-под кровли, сильно клюнул сумасшедшего, и тот, инстинктивно отпрянув, с шумом свалился с крыши в росшие у кромки воды камыши. Сразу несколько рук подоспевшей на пожар братии выдернуло его оттуда. Поджигатель блаженно улыбался, хотя и трепетал, как осиновый лист. Глаза его были совершенно осоловелыми. Лицо и лысина покрылись копотью.

— Пещь огненную вздул! — сообщил он обступившим его монахам. — В пламени очистимся, не правда ли, господа?!

— Куда ж его теперь болезного? — сочувственно вздохнула Катерина.

— Да, с собой его брать нельзя: и нам обуза, и ему маета… — задумался Нарышкин. — Надо было оставить его в Нижнем, на растерзание почтеннейшей публики.

— А давайте его в монастырь определим. Ему там покойно будет. Душе отдохновение, и монахи опять же приглядят, — предложил Степан. — При божественной красоте всякая заблудшая душа враз опамятствуется. Глядишь, и отряхнется человек от своих страстев.

— Это он дело говорит, — вставил Терентий. — Вот только как в монастырь этакий брандер подсунуть — ума не приложу. Кто ж поджигателя в божью обитель пустит?

Братия тем временем уже оставила попытки спасти смоляной сарай и стояла поодаль, наблюдая за тем, как огонь с возрастающей силой пожирал строение.

— Да, убытки нам возместить нечем… — Сергей нахмурился. — Могли бы шхуну инокам предложить, так ведь этот доморощенный Нерон и ее спалил… Вот, разве что, отдать жемчуг?

— Нерон христианских мучеников дикими зверями терзал, когтями железными когтил, пламенем огненным палил! — вдруг заблажил Аскольд-Антон.

— Ну вот, опять началось, — развел руками Нарышкин. — По новой, что ли, его вязать?

На вопль поджигателя обратили внимание монахи. От братии отделился высокий седовласый старец и направился к путешественникам.

— Христос с вами, люди добрые. По здорову ли живете? О чем сей человек кричит и как в огне оказался? — монах хотя и вопрошал учтиво, однако сивые брови его были сурово нахмурены…

Несмотря на то, что вопрос предназначался не ему, «экс-император» отреагировал немедленно:

— А-а-а, чернец! С виду монах, а душа в штанах! — выкрикнул он, указуя пальцем на старца.

Стоявший рядом Степан чуть было не задохнулся от возмущения неожиданной дерзостью сумасшедшего, но монах ничуть не смутился, а наоборот — осмотрел на непрошеных гостей, казалось, более заинтересованно.

— зачастил скороговоркой Репкин-Рубинов.

Монах продолжал с любопытством рассматривать помешанного.

— и Репкин сделал в сторону чернеца весьма недвусмысленный жест.

Монах наконец смутился и сотворил крестное знамение.

— Ох, как костерит… иретик! — в голосе его послышалось уважение. — А и то ведь, верно… подзаелись. Не так живем… не по Писанию! Эх, грехи наши тяжкие!

— От теплых морей до холодного края, империя умирает! — продолжал раздираться антрепренер. — Забыли о Божьей каре? Твари… твари! — Аскольд порвал на груди мокрую рубаху и залился слезами.

План в голове Нарышкина сложился мгновенно.

— Вот, отец мой, блаженный человек, — смиренно проговорил он не своим голосом, кланяясь монаху и опуская очи долу. — Мы в Астрахань плыли, он и прибился к нам по дороге. По святым местам путешествует, про божественное говорит и все пророчествует. Только вот… в стихах уж больно искушен, по сему случаю у него в голове поворот учинился — зрит неизбежное будущее и имеет всевозможные видения! А теперь вот испытать себя огнем захотел. Может, вы его с братией… того… молитвами отчитаете?